В декабре 1929 года, когда отмечалосьпятидесятилетие И. В. Сталина, секретарь ИККИ Д. З. Мануильский провозгласил его вождём всего мирового рабочего движения, что было воспринято как должное: разве может кто-нибудь другой, кроме лидера партии большевиков, претендовать на это звание? Во всех секциях Коминтерна внимательно прислушивались к выводам и оценкам Сталина. На XVI съезде ВКП(б) в июне 1930 года Сталин назвал экономический кризис «самым серьёзным и самым глубоким кризисом» мирового капитализма, выход из которого буржуазия будет искать в дальнейшей фашизации, используя для этого социал-демократию, и в новой империалистической войне, а пролетариат «будет искать выхода в революции»
. Этот тезис превратился в догму. Аналитики Коминтерна строили прогнозы и рассылали директивы, исходя из сталинской формулы о назревании нового тура войн и революций.
При чтении документов Коминтерна той поры возникает образ буксующего на месте локомотива, вся энергия которого уходит в отчаянный громкий гудок. В июле 1929 года X пленум ИККИ констатировал «полевение рабочего класса» и объявил социал-демократию важнейшей опорой капитализма и главным носителем социал-фашизма. Все секции Коминтерна были обязаны усилить борьбу против социал-демократии и «правой опасности» в коммунистическом движении. Это привело к возрождению левосектантских тенденций под старыми лозунгами «класс против класса», «единый фронт снизу» и т. п.
Одиннадцатый пленум ИККИ заявил, что социал-демократия, находящаяся в процессе «эволюции к фашизму», представляет собой главную социальную опору буржуазии.
Рассмотрев отчёт ЦК КПГ в феврале 1930 года, Президиум ИККИ ориентировал партию на «беспощадное разоблачение социал-демократии как главной опоры и основной силы для установления фашистской диктатуры и как главного организатора войны против Союза Советских Социалистических Республик». Подчёркивалось, что «особое внимание должно быть обращено на разоблачение фашистской роли „левой“ социал-демократии». В результате крупнейшая в Европе коммунистическая партия была дезориентирована. Невероятно, но факт: в июне 1931 года лидер немецких коммунистов Эрнст Тельман на многолюдном митинге в зале «Спортпалас» предложил социал-демократам «политику протянутой руки», а в июле КПГ поддержала Национал-социалистскую партию в попытке свергнуть социал-демократическое правительство Пруссии.
Без сомнения, наш герой был дисциплинированным сотрудником ИККИ. Его выступления и инструктивные письма содержат привычные политические формулировки и призывы «бороться обеими руками» одновременно и против буржуазии, и против социал-демократии. И всё же политический реализм (не забудем его многолетнюю низовую профсоюзную работу в Болгарии) не даёт нашему герою отрываться от почвы. Он видел, что радикальный курс, предписанный компартиям, не соответствует политической реальности, что попытки коммунистов организовать совместные действия с социал-демократическими рабочими «снизу», минуя руководство, оказываются малоэффективными или провальными. «Осуществление поворота к массовой работе, к подготовке и развёртыванию экономической борьбы под нашим руководством идёт страшно медленно, — констатирует Димитров в донесении „наверх“ после заседания Европейского секретариата Профинтерна. — Работа в реформистских и других профсоюзах находится ещё в самой начальной стадии»
. То была констатация краха многолетних усилий компартий, направленных на раскол социал-демократии и перетягивание на свою сторону социал-демократических рабочих.
Нужно действовать ровно наоборот, считал Димитров, — не пытаться сначала создавать революционные профсоюзы, а потом начинать борьбу за интересы рабочих, а разворачивать массовую борьбу, поскольку только в процессе практической работы революционные профсоюзы будут расти и превращаться в массовые организации. Коммунистам следует сказать просто и ясно: «Рабочие, без различия партийной и организационной принадлежности, создавайте на основе пролетарской демократии собственные, вами сообща избранные боевые органы, принимайте коллективное решение о совместном боевом выступлении против грабежа зарплаты и пособий, против фашизма, полицейского и национал-социалистского террора, в защиту ваших рабочих прав, ваших организаций, ваших боевых позиций, вашей жизни и жизни ваших вождей».
На одном из заседаний ВЕБ Димитров признал: «Мы дали действительно слишком близкую перспективу для развития революционных боёв». Совершенно в духе Бухарина, обескуражено заявившего однажды, что «проклятая социал-демократия всё ещё существует», он добавил: «Мы недооценили способность социал-демократической партии маневрировать в этой сложной ситуации. Мы недооценили влияние, связь и проникновение социал-демократической партии в социал-демократические рабочие массы». Через пять лет этот тезис почти дословно будет повторён в его письме Сталину, положившему начало переменам в политике Коминтерна.
До единого антифашистского фронта было ещё далеко. Путь к единству был неизведан и тернист, ведь предшествующая политическая история не оставила примеров консолидации усилий различных общественных движений во имя жизненно важной цели (пример парламентских коалиций не в счёт).
Чрезвычайное положение
В отпуске Димитров не был по разным причинам несколько лет. Но после гриппа, не вылеченного должным образом в декабре 1931 года, серьёзный сбой дала сердечно-сосудистая система, и Исполком Коминтерна удовлетворил наконец его просьбу об отдыхе и лечении. Первый отпуск Димитров провёл в Сухуми, второй, через месяц, — в Кисловодске. Перед отъездом на юг он глубоко разобрался в болгарских делах и, приехав в Сухуми, в обширном письме поделился своими соображениями с Загранбюро.
Димитров уже знал, что вскоре ему предстоит заняться не совсем привычным делом. ИККИ назначил его координатором антивоенного конгресса, куда предполагалось пригласить политических и общественных деятелей, учёных и писателей, готовых выступить в защиту мира, против новой империалистической войны. В Советском Союзе полным ходом шли интенсивные экономические и социальные преобразования, государство нуждалось в международном признании и технической помощи со стороны Запада. Не только солидарность пролетариата, но и моральная поддержка интеллигенции, сочувствующей социализму и левым идеям, должны были создать благоприятный общественный климат для ускоренного социалистического строительства и экономического сотрудничества СССР с капиталистическими странами.
В середине июня 1932 года, когда Димитров возвратился из отпуска в Москву, Исполком Коминтерна утвердил повестку дня и финансирование конгресса. После этого можно было уезжать «домой» — в задымленный и душный Берлин. День накануне отъезда был по обыкновению переполнен делами; в «Люкс» он возвратился поздно вечером, побывав в лечебнице у Любы. Профессор Макушкин был с ним откровенен: надежд на её возвращение к нормальной жизни нет.
На Силезском вокзале Берлина Гельмута встретил сотрудник ВЕБ Франц — улыбчивый и ловкий Вилли Хюнеке. Он подхватил чемодан и устремился к стоянке такси, чтобы отвезти Гельмута на новую квартиру в Целлендорфе. На ходу сообщал новости. Правительство Папена открыто поощряет нацистов; военный министр Шлейхер заключил с Гитлером соглашение о поддержке кабинета; штурмовиков теперь называют не погромщиками, а «здоровым движением германской молодёжи».
