В сентябре 1932 года Управление общественной безопасности Болгарии перехватило в Софии инструктивное письмо, адресованное Георгием Ламбревым в ЦК БКП, и таким образом раскрыло нелегальный канал, связывавший ЦК и Загранбюро. Провал «почтового ящика» в Софии отозвался арестом Ламбрева и его помощника, работавших в Берлинском техническом пункте БКП. Димитров потребовал вернуть на прежнее место Антона Иванова, но Искров прислал из Москвы уклончивый ответ: «Разумеется, пока подыщем заместителя, вся работа за границей ляжет на тебя».
В рекомендациях Димитров не нуждался, он и сам знал, что надо делать. Связь с ЦК удалось восстановить довольно быстро, только цепочка вышла длинной, через промежуточные страны и города, а чем длиннее цепь, тем больше опасность обрыва. Одновременно занялся вызволением арестованных. С помощью Магнуса был нанят знающий адвокат и разработана убедительная линия защиты: болгарских политэмигрантов интересуют только дела их страны, но никак не германские, единственная их вина заключается в нарушении паспортного режима, за что полагается штраф и высылка из страны. Версия сработала, арестованных освободили.
Новый заведующий техническим пунктом БКП прибыл в Берлин только 3 ноября. Это был Благой Попов — секретарь Загранбюро ЦК БКП. Тотчас же началась лихорадочная работа: замена шифров, подбор и инструктаж новых курьеров, организация явок. К концу месяца работа пункта была восстановлена.
Одной из первых по новому каналу переправилась в Берлин молодая партийная активистка Цола Драгойчева (Соня). После семи лет тюрьмы она попала под амнистию. Указ о частичной амнистии политзаключенных болгарское правительство вынуждено было издать под давлением международной общественности, в чём немалую роль сыграла книга Анри Барбюса «Палачи». Соня встречалась с Барбюсом в тюрьме и знала, что к организации его поездки в Болгарию приложил руку Георгий Димитров. Не догадывалась она только о том, что таинственным Георгом Хаммером, отправлявшим на её имя продовольственные посылки из Франции и Германии, тоже был Димитров.
Димитрова интересовали причины и последствия провалов, состояние партийного актива, настроение политзаключенных. Всё время, пока Соня рассказывала, он сосредоточенно молчал. Лишь поинтересовался, как отнеслись коммунисты к резолюции Политсекретариата ИККИ по болгарскому вопросу. Соня удивилась: «Какая резолюция?» Лицо Димитрова помрачнело. Он закурил новую сигарету и стал пересказывать содержание резолюции, скрытой, как он понял, от рядовых коммунистов.
Димитров и сам порой оказывался в информационном вакууме. Он трижды запрашивал информацию о XII пленуме ИККИ, на котором не присутствовал в связи с Амстердамским конгрессом, однако пришлось довольствоваться лишь публикациями «Правды» и рассказом вернувшегося из Москвы Лауэра. Правда, там не прозвучало ничего принципиально нового. Пленум подтвердил революционный курс на борьбу за диктатуру пролетариата и прежние оценки фашизма и «социал-фашизма», не разглядев в июльских событиях в Германии грозных признаков судьбоносных перемен.
В письме, направленном в ноябре 1932 года в ИККИ, Георгий Димитров указывает на ущербность применяемой КПГ тактики строительства единого антифашистского фронта. Он предлагает поставить вопрос о едином фронте рабочего класса против наступления капитала и фашизма в центр деятельности КПГ, добиваться разрушения барьера недоверия между социал-демократическими и коммунистическими рабочими, вовлекать их, без различия партийной и организационной принадлежности, в совместные акции и не выдвигать в качестве предварительного условия признание лидерства компартии
. Но время было упущено.
Двадцать второго января 1933 года нацисты устроили шествие по площади Бюловплац, мимо Дома Либкнехта, где находилась штаб-квартира ЦК КПГ. Этой провокации предшествовали многочисленные нападения штурмовиков на рабочие клубы и убийства антифашистов. ЦК сумел быстро мобилизовать рабочих на контрдемонстрацию, и если бы не цепи вооружённых полицейских, дошло бы до рукопашной. Тельман расценил выступление нацистов как пробу сил перед государственным переворотом и призвал провести 25 января антифашистский марш-протест.
Димитрову захотелось своими глазами увидеть эту акцию. Под чугунным пролётом городской железной дороги он встретился со своим новым сотрудником Рихардом Штальманом, и они вместе пошли к Бюловплац, пробиваясь сквозь толпы людей с красными бантами на куртках.
На фасаде здания ЦК висели большие портреты Ленина, Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Под портретами было растянуто огромное полотнище с надписью: «В духе их заветов — вперёд на борьбу против угрозы войны, фашизма, голода и холода, за работу, хлеб и свободу!»
Накануне распространился слух, что Тельман уехал в Москву, опасаясь ареста. И вот теперь фотографы старались запечатлеть очевидный факт: председатель КПГ стоял на трибуне в знакомой всем тёмно-синей фуражке, рядом с ним стояли члены ЦК КПГ. Духовой оркестр играл марши, демонстранты скандировали «Рот фронт!», пели популярные в рабочей среде песни Эйслера. Шествие продолжалось больше четырёх часов.
Однако ход истории уже было не остановить шествиями и маршами. Двадцать восьмого января президент Гинденбург принял отставку правительства, а ещё через три дня газеты всего мира распространили ошеломляющую новость: фюрер Национал-социалистской партии Адольф Гитлер, которого несколько лет назад считали маргинальным типом, стал рейхсканцлером Германии. Через два дня 25 тысяч факельщиков в течение нескольких часов шествовали по Вильгельмштрассе, а из окна президентского дворца их приветствовали президент Гинденбург и канцлер Гитлер.
Последние новости застали Димитрова в Вене. Он перечитывал сообщения газет и думал о том, что наступают тяжёлые времена для коммунистов и для всех тех, кого нацисты числят врагами германского народа. Вероятно, пришла пора свёртывать работу ВЕБ, а самому перебираться поближе к Балканам.
Возвратившись в Берлин, Димитров сразу же стал искать встречу с Тельманом. Десятого февраля связной привёл Гельмута на нелегальную квартиру в Шёнеберге, где его ожидал Тедди. Уже началась охота за крупными функционерами КПГ, полиция устроила обыск в Доме Либкнехта (к счастью, руководство партии заблаговременно переместилось в другое место, а документы были надёжно спрятаны).
Почему развитие событий пошло по худшему сценарию? Что способствовало приходу Гитлера к власти? Вопросы буквально витали в воздухе. Тельман рассказал о последних заседаниях ЦК и неудачных попытках организовать массовую забастовку с требованием отставки Гитлера. В подробностях поведал, как СДПГ и объединение профсоюзов отвергли предложение коммунистов, заявив, что Гитлер пришёл к власти в соответствии с «демократическими правилами игры», что социал-демократы намерены и впредь действовать «в рамках конституции».
Гельмут спросил, что делается для перехода партии на нелегальное положение. Тедди сразу сник. Это сопряжено с немалыми трудностями, заметил он. Ведь в Германии 360 тысяч коммунистов и миллионы сочувствующих. Но меры принимаются, за эту работу отвечает товарищ Вильгельм Пик. Часть членов ЦК, очевидно, вынуждена будет эмигрировать, другие же останутся в Германии, чтобы продолжать борьбу. Лично он, Тельман, пока не собирается уезжать из страны.
