Функционирование Коминтерна, его секций и примыкающих к нему организаций в решающей степени зависело от советской политической, материальной и организационной поддержки. Руководство ВКП(б) стремилось обеспечить идейно-политическую и организационную сплочённость Коминтерна. Особую роль в этом играли представители партии большевиков в ИККИ — Д. З. Мануильский, И. А. Пятницкий, В. Г. Кнорин и другие члены выборных органов, а также ведущие сотрудники аппарата. Сталин через своих доверенных лиц и лично держал под контролем деятельность Исполкома Коминтерна. Считая первейшей задачей коммунистического движения защиту интересов Советской страны, строящей социализм в условиях капиталистического окружения, руководящие органы Коминтерна мирились с неизбежными ограничениями самостоятельности международной организации, входящих в неё секций и примыкающих объединений. Нескончаемые согласования и дискуссии были характерной чертой стиля работы высших структур и функционеров Коминтерна, вынужденных искать оптимальные компромиссы, словно аргонавты, пробирающиеся между Сциллой и Харибдой.
Диалоги со Сталиным
Формальным поводом для первого разговора, положившего начало напряжённым диалогам Димитрова со Сталиным, стало «Письмо к австрийским рабочим». Так называлась статья, написанная Димитровым по заказу «Правды» в связи с вооружёнными столкновениями австрийского шуцбунда — социал-демократических боевых дружин — с австрийскими фашистами в феврале 1934 года. Четырёхдневные бои закончились поражением шуцбундовцев и запретом социал-демократической партии. При этом Австрийская компартия с благословения ИККИ не поддержала «чужую» антифашистскую борьбу.
Рукопись статьи попала на стол Сталину (очевидно, её переслали из «Правды» или из ИККИ), и он выразил несогласие с некоторыми высказанными в ней положениями. Первого апреля Димитров в разговоре со Сталиным по телефону попросил его сформулировать свои поправки, чтобы статья была опубликована как можно быстрее. Он мотивировал свою настойчивость тем, что среди социал-демократических рабочих идут оживлённые дискуссии об уроках февральских событий, и необходимо сформулировать точку зрения коммунистов на эти события.
Третьего апреля он подготовил письмо Сталину, в котором просил найти полчаса для обсуждения «ряда принципиальных и конкретных вопросов». «По моему мнению, — говорилось в письме, — то, что мне удалось сделать в Лейпциге, является политическим капиталом Коммунистического Интернационала, который необходимо использовать всесторонне, полностью, рационально и своевременно. Но всё это в немалой степени связано также с моей будущей работой, её постановкой, характером, формами, размахом». Из письма видно, что Димитров, продолжавший лечение в санатории «Архангельское», уже принял для себя решение инициировать процесс обновления в Коминтерне и объективно оценивал свои возможности. Отсюда его вопрос о будущей работе, которая должна была иметь соответствующий статус. Однако письмо не ушло к адресату, поскольку 7 апреля Сталин сам пригласил Димитрова в Кремль.
В двадцатые годы Димитрову случалось присутствовать на заседаниях Политбюро, где рассматривались «болгарские вопросы». Была свежа в памяти и дружеская встреча в Кремле после прибытия в Москву. На сей раз между Димитровым и Сталиным впервые состоялась длительная деловая беседа. Её подробное изложение в тот же день оказалось в дневнике Димитрова, и с этих пор тщательная фиксация в дневнике всех важных встреч и разговоров станет непреложным правилом для нашего героя. Кроме Сталина, в кабинете присутствовал председатель Совнаркома В. М. Молотов.
Выслушав пожелания и замечания Сталина по тексту «австрийского письма», Димитров перешёл к самой острой теме, волновавшей его. Почему в решающий момент миллионы рабочих не идут за коммунистами, а остаются с социал-демократией или даже уходят к национал-социалистам? Не система ли пропаганды тому причиной? Или неправильный подход к европейским рабочим? Нет, возразил Сталин, главная причина — исторические связи европейских масс с буржуазной демократией. Миллионные массы имеют стадную психологию. Они действуют только через своих вождей. Если утратят доверие к вождям, то чувствуют себя ослабленными, потерянными. Поэтому и социал-демократические рабочие следуют за своими вождями, хотя они и недовольны ими. Рабочие покинут их, когда появятся другие — получше. А для этого нужно время. Фактически Сталин повторил традиционную коминтерновскую идею: коммунисты должны вырвать рабочих из-под влияния социал-демократических вождей, раскрыв им глаза на предательскую роль последних.
Сочтя этот вопрос исчерпанным, Сталин перешёл к положению дел в Коминтерне. С грубоватой прямотой спросил собеседника: «И кто там первый? Кто правит?» Димитров попытался уклониться от прямого ответа, но Сталин добивался своего: «Ну-ну, не хитрите!» Тогда Димитров назвал Мануильского как политического руководителя и Пятницкого как организатора. Но у Сталина нашлись свои оценки. Мануильский каждый год предсказывает пролетарскую революцию, а та всё не происходит. Однажды доложил о восстании в каком-то селении, которое даже не удалось найти на карте… Куусинен хорош, но академичен… Кнорин — пропагандист… Пятницкий —
[65]… И кто вообще сказал, что эта четвёрка должна оставаться в руководстве?..
Столь откровенными рассуждениями Сталин явно давал понять Димитрову, что вполне ему доверяет, считает «своим». Безусловно, Сталину импонировало мужество, с каким болгарский коммунист держался на процессе: не оправдывался, не просил снисхождения у классового врага, не сдрейфил, когда Геринг угрожал ему виселицей. Человек проницательный и дальновидный, он уже после первой беседы с Димитровым сделал вывод, что такого популярного у масс деятеля, обладающего к тому же незаурядным политическим опытом, следует использовать для укрепления руководства Исполкома Коминтерна. Там явно не хватало авторитетного и энергичного человека, правильно понимающего свою роль и способного поставить работу так, как нужно. Поэтому резюме беседы прозвучало вполне определённо: «Начинайте, а мы поможем».
Так состоялось «сватовство» нашего героя на первую роль в Коминтерне. В течение нескольких дней его статус изменился кардинально: он был введён в состав Президиума, Политсекретариата, а потом и Политкомиссии — своего рода «коллективного председателя» ИККИ. Членами Политкомиссии к тому моменту были Отто Куусинен, Фриц Геккерт, Ван Мин, Дмитрий Мануильский, Иосиф Пятницкий, кандидатами — Вильгельм Кнорин и Бронислав Бронковский.
Димитров, стремительно поднявшийся на вершину коминтерновской пирамиды, присматривался к людям, с которыми предстояло работать, исподволь подбирал единомышленников, из которых намеревался составить костяк высших органов Коминтерна. Он был полон желания придать движению новый облик, соответствующий вызовам времени. И, что самое важное, чувствовал в себе силы для этого. Поддержка Сталина была самым важным его преимуществом перед коллегами.
Мануильский, приезжая в «Архангельское», горячо убеждал Димитрова возглавить работу ИККИ. «Я много думал о твоём разговоре со Сталиным, — говорил он. — Это не случайный разговор, он имеет большое политическое значение… Мы в Коминтерне испытываем нужду в „хозяине“. История с Лейпцигским процессом выдвинула тебя на передний план. У тебя огромная популярность среди масс, твой голос имеет колоссальный резонанс. Ты должен взять на себя руководство, а я буду тебе во всём помогать на 120 процентов, честное слово. Ты должен подобрать и объединить людей. С этим у нас не всё гладко — ужасная рутина и бюрократизм. Я давно пытался что-то изменить, но авторитет у меня не тот… Нужен контакт со Сталиным. При тебе это будет легче, он будет считаться с тобой. Выздоравливай и берись серьёзно за дело!»
