Пребывание супругов в Крыму затянулось на два месяца по медицинским показаниям Георгия Михайловича. Дневник («Tagebuch» в твёрдом переплете) пестрит краткими сообщениями о медицинских осмотрах и процедурах, а также о поездках по полуострову, приёмах гостей, дружеских застольях, встречах, выступлениях. Они перемежаются записями об отправленных и полученных деловых письмах. Во время отпуска Димитров продолжал заниматься делами. Фельдъегерская служба Наркомата внутренних дел работала исправно. Он регулярно получал секретную почту из ИККИ и отправлял в Москву свои послания. В начале декабря среди поступивших документов он обнаружил весточку от родных. «Теперь я спокойна — ты исполнил моё желание и нашёл себе подругу, — написала под диктовку матери Магдалина. — Теперь вы вдвоём будете делить печали и радости. Из письма и по фотокарточкам я вижу, что Рози очень внимательна к тебе, и радуюсь. Я люблю её так же, как и тебя».
По возвращении на родину Парашкева Димитрова некоторое время находилась под наблюдением полиции, о чём свидетельствует сохранившееся донесение полицейского агента № 61 своему начальнику. Агент сообщил, что она живёт в доме сына Бориса по улице Ополченской, 66, и «ведёт большую пропаганду в рабочей среде и среди семей квартала. Так как все знают, что она мать крупного большевистского лидера и недавно была в СССР, её повсюду принимают и слушают с вниманием и восхищением».
Отпускное время предоставило Димитрову редкую возможность встреч с людьми, пребывающими за пределами специфического круга его общения. Хотя встречи были короткими и в значительной степени формализованными, они оставляли радостное ощущение. Открытые лица, горящие глаза, бесконечные вопросы говорили о новой замечательной жизни, которая поднимается из народных глубин. Среди приходящих на имя Димитрова сотен писем от рядовых граждан были и просьбы о помощи и приглашения на праздники, и рапорты о трудовых победах с трогательным обращением на «ты» — как к близкому, родному человеку. В советской действительности Димитров видел прообраз тех перемен, что начнутся и на его родине, как только там произойдет революция и развернется социалистическое строительство. Революции, метко названные Марксом локомотивами истории, придают ускорение времени.
Менялись люди, стремительно менялась и страна, всего тринадцать лет назад вышедшая из двух затяжных войн и начавшая преодоление хозяйственной разрухи и переустройство жизни на новый лад. Факты, приведённые Сталиным в политическом докладе на XVII съезде партии в январе 1934 года, поражали воображение. В период мирового кризиса объём промышленной продукции в СССР вырос по сравнению с 1913 годом почти в четыре раза, страна вошла в число передовых индустриальных держав мира, за первую пятилетку были созданы сотни крупных предприятий и целые отрасли, тысячи колхозов и совхозов, высших и средних специальных учебных заведений и школ. Нижний Тагил и Челябинск, Кривой Рог и Запорожье, Липецк и Кемерово, Московский метрополитен и Беломорско-Балтийский канал, Северный морской путь и Турксиб, Днепрогэс и Магнитка — эти названия стали знаками больших перемен. Впервые за многовековую историю в стране было введено всеобщее бесплатное и обязательное четырёхлетнее начальное обучение. Появились первые Герои Советского Союза — лётчики, принимавшие участие в спасении пассажиров и команды парохода «Челюскин», попавшего в ледовый плен. Всенародную популярность завоевали фильмы, причисленные впоследствии к советской классике, — «Чапаев», «Юность Максима», «Весёлые ребята». Миллионы подхватили жизнеутверждающие и величественные мелодии песен композитора Дунаевского.
Цена ускоренной индустриализации и социальных преобразований не могла не оказаться невероятно высокой. В тени победных газетных репортажей и пропагандистских статей остались жестокости коллективизации, голод, охвативший целые регионы, изъятие церковных ценностей, продажа раритетов «Эрмитажа» на Запад, преследования инакомыслящих, ссылки, реквизиции, подробности судебных процессов над подлинными и мнимыми вредителями, заговорщиками и националистами. Указание Сталина звучало исчерпывающе и бескомпромиссно: «Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления».
Время великих свершений и утрат, надежд и трагедий…
Первого декабря в дневнике Димитрова появляется лаконичная запись об убийстве члена Политбюро, секретаря ЦК ВКП(б) и Ленинградского комитета партии С. М. Кирова. Сообщения о собраниях, требовавших суровой кары «подлым убийцам», заполнили все газеты. В спешно принятом ЦИК СССР постановлении предписывалось расследовать и рассматривать дела о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти в срок не более десяти дней, дела слушать без участия сторон, обжалования приговоров не допускать, а приговоры к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно. Для рассмотрения таких дел был создан специальный орган, не входивший в судебную систему, — Особое совещание (ОСО) при Наркомате внутренних дел СССР. На пяти процессах приговорили к расстрелу 17 человек, к тюремному заключению на различные сроки — 76 человек, к ссылке — 30 человек. Около тысячи бывших оппозиционеров были высланы в отдалённые районы по партийным постановлениям. Массовые аресты, скорые суды, расстрелы и ссылки становились частью советской повседневности.
Большой неожиданностью для Димитрова явился арест 16 декабря 1934 года Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева по обвинению в организации убийства Кирова. Каменева Димитров близко не знал, а с Зиновьевым, бывшим председателем Исполкома Коминтерна, работал, общался и даже написал предисловие к его брошюре «Коммунистическая партия и рабочие профсоюзы», изданной в 1920 году в Софии. Каменев был приговорён Особым совещанием к пяти годам тюрьмы, Зиновьев — к десяти.
Личное отношение Димитрова ко всем этим событиям в дневнике никак не отражено — разительное отличие от записей периода Лейпцигского процесса, переполненных энергичными эмоциональными оценками происходящего и характеристиками действующих лиц. Судя по всему, старый конспиратор предпочёл не доверять бумаге столь опасную тему. В Лейпциге перед ним был открытый враг, здесь же, в коммунистической среде, действовали не всегда видимые и понятные ему пружины политических и личных интересов.
Конгресс надежды
Доклад Георгия Димитрова обещал стать центральным событием предстоящего всемирного конгресса коммунистов. Многочисленные тексты, написанные его «летящим» почерком почти без поправок, сохранившиеся в архиве, свидетельствуют, что главные идеи, выводы и рекомендации этого документа принадлежат лично Димитрову, они выношены в течение долгих лет практической работы, наблюдений и раздумий. Вариантов доклада, подготовленных комиссией, было шесть. Каждый чем-то не устраивал докладчика и подвергался правке. Он стремился к широким и свободным формулировкам, освобождающим сознание от цеховой узости, дающим простор для дальнейших размышлений и дискуссий. «Соглашательскую позицию социал-демократии» он заменяет на «соглашательскую позицию некоторых лидеров социал-демократии», вместо «политического блока коммунистов с другой революционной партией» предлагает «с левой партией», выражению «единый фронт во главе с коммунистами» предпочитает «единый фронт совместно с коммунистами». А когда обнаруживает, что материал, подготовленный Ван Мином, представителем Компартии Китая в ИККИ, даёт более глубокую и реалистичную трактовку проблем антиимпериалистического фронта, чем текст сотрудников аппарата, без колебаний включает его в доклад.
