Вполне логичен следующий тезис — о возможности, а при определённых обстоятельствах и необходимости создания правительства единого пролетарского фронта или антифашистского народного фронта. Коминтерну уже давно не приходилось обращаться к этой теме — пожалуй, с IV конгресса, выдвинувшего лозунг рабочего или рабоче-крестьянского правительства. Димитров напоминает об этом делегатам: «Ленин призывал нас 15 лет назад сосредоточить всё внимание на „отыскании перехода или подхода к пролетарской революции“. Быть может, правительство единого фронта в ряде стран окажется одной из возможных переходных форм». Ставя вопрос подобным образом, Димитров ещё не выходит за пределы привычной системы координат и как бы оговаривается, что «окончательного спасения это правительство не может принести… Спасение принесёт только советская власть!» Но решающий прорыв уже сделан, и когда жизнь повернётся новыми гранями, мысль Димитрова получит дальнейшее развитие.
Предполагая особое внимание делегатов к вопросу о возможности единых действий с социал-демократией, Димитров отводит этому вопросу целых полчаса. Один из столпов прежней догматики был сокрушён: Димитров, хотя и с оговоркой, заявляет о том, что современная социал-демократия не является главной опорой буржуазии.
Не так просто обстояло дело и с отношением коммунистов к буржуазной демократии. Димитров убеждает: являясь сторонниками демократии советской, коммунисты должны отстаивать каждую пядь буржуазных демократических свобод, на которые покушаются фашизм и буржуазная реакция. Порой трудящимся приходится выбирать не между пролетарской и буржуазной властью, а между буржуазной демократией и фашизмом — и выбор здесь предопределён: «Мы учитываем, что может наступить такое положение, когда создание правительства пролетарского единого фронта или антифашистского народного фронта станет не только возможным, но и необходимым в интересах пролетариата, и мы в этом случае без всяких колебаний выступим за создание такого правительства».
По-новому был поставлен в докладе вопрос о борьбе народов колониальных и полуколониальных стран. Димитров обратил внимание на разнообразие условий, в которых протекает эта борьба. В Бразилии, например, вопрос стоит иначе, чем в Индии и Китае, — сказываются такие факторы, как разная степень зрелости национально-освободительного движения, разная роль в нем пролетариата, разное влияние компартии. Тем не менее задачи коммунистов в этих странах имеют общий знаменатель — сплочение масс, образование широких союзов на национально-освободительной и антиимпериалистической платформе. В Бразилии — укрепление национально-освободительного альянса; в Индии — развёртывание освободительного движения против британского владычества на основе сотрудничества с Индийским национальным конгрессом; в Китае — объединение антиимпериалистических сил в борьбе против порабощения и раздела страны японскими и другими империалистами. Иными словами, в меняющейся обстановке на мировой арене исключительную важность приобретает вопрос об антиимпериалистическом едином фронте.
Необычно для своего времени звучит в докладе и проблема соотношения национального и интернационального моментов в коммунистическом движении. В 1920-е годы многие коммунистические деятели, в том числе и в СССР, фактически ставили знак равенства между понятиями патриотизма и шовинизма — отзвук Первой мировой войны. Процитировав значительный отрывок из ленинской статьи «О национальной гордости великороссов», Димитров приходит к выводу: «Мы, коммунисты, — непримиримые принципиальные противники буржуазного национализма во всех его разновидностях. Но мы не сторонники национального нигилизма и никогда не должны выступать в качестве таковых. Задача воспитания рабочих и всех трудящихся в духе пролетарского интернационализма — это одна из основных задач всякой коммунистической партии. Но тот, кто думает, что это позволяет ему и даже заставляет плевать на все национальные чувства широких трудящихся масс, тот далёк от подлинного большевизма, ничего не понял в учении Ленина по национальному вопросу. Партиям пора заявить о себе как о национальной силе, показать массам, что интересы борьбы пролетариата против отечественных угнетателей не противоречат счастливой будущности нации».
Финальная часть доклада посвящена идейному и организационному укреплению партий. Как было принято, Димитров говорит об опасности «правых» и «левых» уклонов, однако о «реформистских и легалистских иллюзиях» он упоминает походя, стандартными словами, зато «сектантство, довольное своей доктринёрской ограниченностью», разносит буквально в пух и прах. Левое сектантство уже перестало быть «детской болезнью», а превратилось в укоренившийся порок, считает он. К середине 1930-х годов рабочее движение давно выросло из пелёнок, а сектантство не изжито. Это самодовольное сектантство «не хочет и не может понять, что руководство рабочим классом со стороны коммунистической партии не достигается самотёком», что партии должны «своей повседневной массовой работой и правильной политикой заслужить, завоевать доверие рабочих масс».
За этими инвективами, фактически направленными против прежнего курса Коминтерна, стоит не только известная работа В. И. Ленина «Детская болезни „левизны“ в коммунизме», но и более далёкий по времени источник — работа Карла Маркса «Критика Готской программы». Эта работа помещена в изданном в 1935 году двухтомнике Маркса и Энгельса, который сохранился в личной библиотеке Димитрова. Готовя доклад, он подчеркнул у Маркса фразу о «социалистических сектантах» и развёрнутое примечание, объясняющее происхождение этого явления. «Первая фаза борьбы пролетариата против буржуазии отмечена сектантским движением, — писал Маркс. — Оно имеет право на существование в эпоху, когда пролетариат ещё недостаточно развился для того, чтобы действовать как класс. <…> Сектантство — это только младенчество пролетарского движения, подобно тому, как астрология и алхимия являются младенчеством науки»
.
Димитров окончил доклад поздно вечером. Первая оценка доклада носила сугубо эмоциональный характер. Вот как описывала её на следующий день газета «Правда»: «Больше получаса продолжаются бурные овации. Вдруг сквозь гул аплодисментов прорываются мощные звуки „Интернационала“. Вот затихают последние строфы боевой пролетарской песни, и снова гром аплодисментов заглушает всё. Новые возгласы приветствий, крики „Рот фронт!“, „Ура!“, „Эвива!“, „Лонг лив!“ Итальянская делегация запевает боевую песню итальянских пролетариев „Аванти пополо“, за ней звучит старая революционная песня польского пролетариата „На баррикады!“, делегация Компартии Германии с поднятыми вверх сжатыми в кулак руками поёт славную песню пролетариев Берлина „Красный Веддинг“. Конгресс подхватывает и поёт вместе с французской делегацией „Карманьолу“. Китайские делегаты поют боевую песню китайских рабочих и крестьян».
То был невиданный гимн братства и надежды, в последний раз прозвучавший с такой мощью и искренностью на последнем мировом конгрессе коммунистов…
Дискуссия по докладу Димитрова открылась речью Мориса Тореза. За восемь дней выступили 76 человек, среди них и оппоненты нового курса. Но прямой атаки с их стороны не последовало. Бела Кун, правда, настаивал, что буржуазная демократия представляет собой смесь обмана и фашистского насилия, Лозовский (он по-прежнему возглавлял Профинтерн) согласился с курсом на единство профсоюзов, но непременно под началом коммунистов, Пятницкий посвятил своё выступление движению безработных, Кнорин вообще не выступал.
