Многие ораторы говорили только о проблемах своих партий, ограничиваясь общими словами поддержки изложенной в докладе программы действий коммунистов. В заметках по ходу обсуждения Димитров отмечал, что в некоторых речах присутствовал схематизм в постановке вопросов о фашизме, тактике единого антифашистского фронта и правительстве народного фронта. Кое-какие возражения прозвучали при обсуждении проекта резолюции. Не случайно в своей заключительной речи Димитров критиковал «отдельных товарищей», у которых «чувствуется порой стремление подменить конкретный анализ действительности и живого опыта какой-нибудь новой схемой, какой-нибудь новой упрощённой, безжизненной формулой, представить как действительность, как существующее то, что нам желательно, но чего ещё нет на деле»
. В наброске заключительной речи он выразился ещё определённее: «Теоретическое воспитание кадров ставит перед нами и настоятельную необходимость собирания и переработки международного опыта движения, и в первую очередь опыта ВКП(б)… Но и здесь главное, товарищи, не схематизировать, не шаблонизировать, помня о том, что условия царской России очень мало похожи сейчас на условия современных капиталистических и даже фашистских стран»
.
Конгресс продолжался почти месяц. Поздно вечером 21 августа, когда все резолюции были обсуждены и проголосованы, лидер Итальянской компартии Пальмиро Тольятти зачитал предложения о новом составе Исполкома и Интернациональной контрольной комиссии. Затем на пленуме ИККИ были сформированы Президиум и Секретариат, заменившие прежние Президиум, Политсекретариат и Политкомиссию. По предложению Отто Куусинена генеральным секретарём ИККИ был избран Георгий Димитров. Членами Секретариата ИККИ стали Пальмиро Тольятти (Эрколи), Дмитрий Мануильский, Вильгельм Пик, Отто Куусинен, Андре Марти, Клемент Готвальд, кандидатами — Михаил Москвин, Вильгельм Флорин и Ван Мин. Список кандидатур для выдвижения в состав Секретариата был составлен лично Сталиным и утверждён Политбюро. В том же решении было записано: «Наметить генеральным секретарем Исполкома Коминтерна т. Димитрова»
.
Многие из старых работников ИККИ, которые с сомнением или критически отнеслись к начавшимся переменам, покинули свои посты. Пятницкий и Кнорин не были избраны в состав ИККИ, Лозовский из членов ИККИ был переведен в кандидаты. Бела Кун потерял членство в Президиуме ИККИ. Старый большевик И. А. Пятницкий, не поддержавший новую стратегическую линию, по инициативе Димитрова и Мануильского решением Политбюро ЦК ВКП(б) был отозван с должности секретаря ИККИ
[70]. Вместо него курировать отдел международной связи стал кадровый чекист Михаил Александрович Москвин (Меер Трилиссер) — «человек с невзрачным лицом и двумя холодными мерцающими глазами», по выражению одного итальянского коммуниста.
Весьма красноречив и факт избрания в состав ИККИ секретаря ЦК ВКП(б) Николая Ивановича Ежова — будущего наркома внутренних дел. По свидетельству очевидцев, когда на заключительном заседании Ежов появился в президиуме конгресса вместе со Сталиным и Молотовым, Димитрову пришлось представить его залу, поскольку тот был никому не знаком. «Вот товарищ Ежов, хорошо известный своими большими заслугами перед международным рабочим движением», — слукавил он. Участие в структурах Коминтерна Ежова и Москвина означало повышенное внимание к деятельности ИККИ со стороны НКВД.
Седьмой конгресс Коминтерна, оказавшийся последним, существенно отличается от предшествующих форумов коммунистов мира по богатству выдвинутых им идей и принятых решений, и заслуга в этом Георгия Димитрова несомненна. Вместо бездумно повторяемых прежде догматических призывов к мировой пролетарской революции и повсеместному установлению советской власти конгресс наметил реалистические, отвечавшие насущным общественным потребностям цели: борьба против фашизма за демократию, курс на создание единых рабочих, народных, антиимпериалистических фронтов. Этот комплекс предложений преодолевал двусмысленное толкование тактики единого рабочего фронта в 1920-е годы и открывал путь дальнейшему политическому и социальному творчеству, преобразующим процессам в коммунистическом и рабочем движении, полностью осуществить которые впоследствии по разным причинам не удалось.
Конгресс вызвал живой интерес в политических и общественных движениях различной ориентации и даже в правительственных кругах многих стран. Престарелый Отто Бауэр, по книгам которого Георгий Димитров постигал в юности социалистическое учение, сверял по газете «Правда» текст немецкого перевода его доклада, чтобы убедиться в достоверности прозвучавших там предложений. Леон Блюм, лидер французских социалистов, не отрицал возможности сотрудничества между двумя Интернационалами, но только при условии, если «Москва действительно хочет создать единый фронт рабочего движения», а не использует этот лозунг в качестве тактического манёвра, чтобы развалить социалистическое движение. Левые газеты Болгарии увидели в решениях VII конгресса «блестящее доказательство поражения ортодоксального марксизма», «дух оппортунизма и тонкой дипломатии».
В своём журнале «Летопись оппозиции» Троцкий, пребывавший в эмиграции, не пожалел яда, чтобы заклеймить «ужасающе скучную комедию с заранее распределёнными ролями», «плоский и вульгарный доклад Димитрова», «легализацию оппортунистического поворота в рабочем движении». Столь же яростно обличали «опасный тактический курс Коминтерна» другие приверженцы леворадикальных взглядов.
В правительственных кругах Европы и Америки сообщения дипломатов из Москвы вызвали негативную реакцию. Политика единого антифашистского фронта трактовалась ими как новая уловка для разжигания революционных настроений и подготовки коммунистических мятежей. А глава французского дипломатического представительства не преминул обратить внимание своего руководства на неясное отношение Сталина к решениям конгресса
.
Действительно, в отличие от Ленина, выступавшего на всех конгрессах Коминтерна, Сталин не только не обратился с речью к делегатам, но и не присутствовал на заседаниях (за исключением протокольного открытия и закрытия конгресса). Столь демонстративное поведение можно, конечно, объяснить снятием курса СССР на мировую революцию. Однако отношение к новому курсу Коминтерна Сталин публично не высказывал и впоследствии, хотя Коминтерн остался в сфере его постоянного внимания. В этом тяжёлом и двусмысленном молчании сквозила вероятность будущих неприятностей. Но дороги назад уже не было.
Новый курс
«Los!» — этим энергичным немецким возгласом Димитров обычно обозначал момент перехода от намеченного плана к практической работе: «Начинай!» Уже 25 сентября ИККИ направил Социалистическому Рабочему Интернационалу предложение о созыве совместного совещания в связи с угрозой нападения Италии на Абиссинию (Эфиопию). «Международное положение так напряжено, опасность взрыва новой империалистической войны столь угрожающа и близка, что нельзя терять ни часа», — призывал в своем послании Димитров. Инициатива не вызвала ответа. И после того как двухсоттысячная армия Муссолини при поддержке танков и авиации вторглась в беззащитную африканскую страну, Димитров продолжал убеждать секретаря Исполкома Социнтерна
