Я молча кивнула.
— И твоя кузина, как ты говоришь, принесла ей суп?
— Да, — сказала я, показывая наугад, — она пошла туда.
— Как тебя зовут? — спросила женщина, хватая отпечатанный листок со стола.
— Флавия, — ответила я. — Флавия Фаа.
Это было достаточно невероятно, чтобы сойти за правду. Фыркнув, как лошадь, женщина унеслась по широкому коридору.
Я пошла следом за ней, но не думаю, что она заметила. Тем не менее я держалась подальше, надеясь, что она не обернется. Мне повезло.
Не посмотрев назад, она скрылась во второй комнате слева, и я услышала звук отдергиваемой занавески. Один взгляд обнаружил Фенеллу на дальней кровати с перебинтованной головой.
Я спряталась под накрытой тканью тележкой, стоявшей у стены.
— А ну-ка, выходи оттуда! — услышала я голос женщины, за которым последовал стук открывающейся двери — вероятно, в туалет при палате.
Повисло молчание, потом тихое бормотание под нос. Она разговаривает с Фенеллой или сама с собой?
Единственное слово, которое я четко расслышала, было «суп».
Еще одна короткая пауза, и затем звук шагов женщины, удаляющихся по коридору.
Я сосчитала до трех, затем мышкой проскользнула в палату Фенеллы, закрыв за собой дверь. Душок эфира сказал мне, что это, должно быть, операционная.
Фенелла неподвижно лежала на спине с закрытыми глазами. Она выглядела такой хрупкой, как будто простыни высосали из нее последние соки.
— Здравствуйте, — прошептала я, — это я, Флавия.
Ответа не было. Я потянулась и взяла ее за руку.
Медленно-медленно ее глаза открылись и попытались сфокусироваться.
— Это я, Флавия, — повторила я. — Помните?
Ее морщинистые губы сжались, и высунулся кончик языка. Казалось, голова черепахи выбралась из-под панциря после длинной зимы на дне пруда.
— Лгунья… — прошептала она, и я улыбнулась так глупо, как будто только что выиграла первый приз на летнем празднике цветов.
Вяло облизнув губы, Фенелла повернула ко мне лицо, в ее черных ввалившихся глазах неожиданно появилось выражение мольбы.
— Срета, — довольно отчетливо произнесла она, сжимая мне руку.
— Простите, — сказала я, — не понимаю.
— Срета, — повторила она. — Пуфф.
Меня осенило.
— Сигарету? — уточнила я. — Вы это говорите?
Она кивнула.
— Срета. Пуфф.
— Простите, — сказала я, — я не курю.
Ее глаза умоляюще уставились в мои.
— Вот что, — решила я. — Я найду вам сигарету, но сначала мне надо задать вам несколько важных вопросов.
Я не дала ей времени поразмыслить.
— Первый: вы правда думаете, что это я с вами сделала? Я умру, если да.
Ее брови вытянулись в ниточку.
— Это сдел-ла?
— Отправила вас сюда, в больницу. Пожалуйста, Фенелла, мне надо знать.
Я не хотела называть ее по имени, просто оно само вырвалось у меня. Момент оказался подходящий. Даффи однажды сказала мне, что знание и использование имени дает власть над человеком.
Не было никаких сомнений, что, во всяком случае в этот момент, я обладала властью над этим бедным покалеченным созданием, пусть даже это власть отказать в сигарете.
— Пожалуйста, Фенелла! — взмолилась я.
Если это власть, мне она не нужна. Ощущения ужасные.
Не отводя от меня глаз, она медленно покачала головой.
— Нет, — наконец прошептала она, отвечая на мой вопрос.
Нет? Это не тот ответ, которого я ожидала. Если Фенелла не думает, что это я на нее напала, значит, Порслин солгала!
— Тогда кто же это был? — требовательно спросила я, так грубо, что сама удивилась. Это дикое рычание вырвалось из моего горла? — Кто это? Кто это сделал с вами?
По какой-то необъяснимой причине мне хотелось схватить ее и вытрясти ответ. Прежде я никогда не чувствовала такого гнева.
Фенелла испугалась. Я видела это в ее одурманенных глазах.
— Красный Бык, — ответила она, подчеркивая каждое слово. — Это был… Красный Бык.
Красный Бык? Бессмыслица какая-то.
— Что здесь происходит?
Голос донесся из дверей в палату. Я резко обернулась и увидела медсестру. Белые униформа и колготки выдавали ее профессию. Еще на ней была голубая накидка с красной подкладкой и кантом.
— Флавия?
Знакомый голос застал меня врасплох.
Это была Флосси Фостер, сестра Шейлы, подруги Фели!
— Флосси? Это правда ты?
Я и забыла, что Флосси стала медсестрой. Это был один из тех пустяков, которые Фели упоминает за обеденным столом, в промежутке между салатом и булочками с сосисками, и который вылетает из головы еще до того, как унесут тарелки.
— Конечно, это я, ты, бестолочь. Какого черта ты тут делаешь?
— Я… э-э… пришла навестить знакомую, — сказала я, взмахнув рукой в сторону Фенеллы.
— Но посещения разрешены только после обеда. Если экономка тебя поймает, она съест тебя без соли.
— Послушай, Флосси, — сказала я. — Сделай мне одолжение. Мне нужна сигарета, и нужна быстро.
— Ха! — воскликнула Флосси. — Мне следовало бы знать! Маленькая сестричка Фели — заядлая курильщица!
— Вовсе нет, — возразила я. — Пожалуйста, Фели, обещаю тебе что угодно!
Флосси засунула руку в карман и вытащила пачку «Дю Морье» и эмалевую зажигалку с монограммой.
— Теперь зажги ее, — велела я.
Удивительно, но она послушалась, хотя слегка с вороватым видом.
— Мы курим только в чайной комнате медсестер, — объяснила она, протягивая мне сигарету. — И только когда экономки нет поблизости.
— Это не для меня, — сказала я, указывая на Фенеллу. — Дай ей.
Флосси уставилась на меня.
— Ты, должно быть, сошла с ума, — заявила она.
— Дай ей… или я скажу экономке, что у тебя было во фляжке на бедре на вечеринке в саду викария.
Я только дразнилась, но не успела я улыбнуться, как Флосси воткнула сигарету в сухие губы Фенеллы.
— Ты тварь, — сказала она. — Совершенно ужасная тварюга!
Я видела, что она хочет залепить мне пощечину, когда я торжествующе ухмыльнулась.
Но вместо этого мы обе повернулись взглянуть на Фенеллу. Ее глаза были закрыты, и изо рта поднимались клубы дыма, словно сигналы со стоянки апачей. Они вполне могли символизировать блаженство.
