— А как насчет ее мужа?
— Тома Булла? Он с трудом это пережил. Чуть не поубивал их, говорят. И вскоре после этого уехал, и моя подруга миссис Уоллер говорит, что его жена ей сказала, что он больше не вернется.
— Может, он уехал в поисках работы? Доггер рассказывает, что много мужчин так делали после окончания войны.
— У него было полно работы. Работал на сводного брата Петтибоуна.
— Теда Сэмпсона?
— Того самого, о ком мы говорили. Он литейщик, и хороший, как говорят, пусть даже у него проблемы с полицией. Но, когда пропала его малышка, что-то с ним случилось, внутри у него как будто что-то умерло. Вскоре после этого он исчез.
Как мне хотелось выпалить ей в лицо, что тело новорожденной дочери Тома Булла нашли в Изгородях, но я не осмелилась вымолвить ни словечка. Эта новость еще не достигла деревни, и я не хотела, чтобы меня обвинили в утечке информации, которую полиция предпочитала держать при себе — во всяком случае сейчас.
— Тебе лучше пойти освежиться перед ужином, дорогуша, — внезапно заявила миссис Мюллет, нарушая мои размышления. — Полковник говорит, у вас гости, и он бы не хотел видеть грязные руки за столом.
Я прикусила язык. В обычных обстоятельствах я бы возмутилась по поводу такого несправедливого замечания, но сегодня у меня было новое оружие.
— Вы правы, миссис Мюллет, — услышала я свои слова. И я сразу же послушно пошлепала к двери.
У выхода я остановилась, драматически повернулась и своим лучшим голосом невинного ягненка произнесла:
— О, кстати, миссис Мюллет, Ванетта Хейрвуд показала мне портрет Харриет.
Стук тарелок прекратился, и несколько минут в кухне висело каменное молчание.
— Я знала, что этот день придет, — сказала миссис Мюллет неожиданно странным голосом. — Я ожидала его.
Она внезапно рухнула на табурет у стола, спрятала лицо в передник и залилась горькими слезами.
Я беспомощно стояла, не зная, что делать.
Наконец я вытащила стул с другой стороны, села за стол и наблюдала за ней, пока она рыдала.
Слезы меня особенно завораживают. Химический анализ моих собственных и чужих открыл мне, что слезы — это чудесный богатый бульон, главные ингредиенты которого — вода, калий, белки, марганец, разнообразные дрожжевые энзимы, жиры, масла и воски плюс добрая щепотка хлорида соли, добавленная, видимо, для вкуса. В достаточных количествах они могут быть мощным очистителем.
Не такое уж большое отличие, подумала я, от куриного бульона миссис Мюллет, на который она набрасывалась при малейшем чихе.
Миссис Мюллет уже потихоньку успокаивалась и сказала мне, не отнимая передник от лица:
— Подарок, вот что это было. Она хотела подарить его полковнику.
Я потянулась через стол и положила руку ей на плечо. Я не произнесла ни слова.
Медленно передник опустился, обнаружив ее искаженное болью лицо. Она сделала прерывистый вдох.
— Она хотела сделать ему сюрприз. О, как она намучилась! Она была так счастлива. Собирала вас, маленьких ангелочков, и ехала в Мальден-Фенвик позировать и приглашала эту женщину, Хейрвуд, сюда, в Букшоу, когда полковник отсутствовал. Тогда было ужасно холодно. Ужасно.
Она утерла глаза, и внезапно мне стало плохо.
Зачем я вообще упомянула об этой картине? Только для того, чтобы шокировать миссис Мюллет? Увидеть ее реакцию? Надеюсь, нет.
— Я так хотела рассказать полковнику о ней, — тихо продолжала миссис Мюллет, — но не могла. Не мое это дело. Думать, что оно пролежало в ее студии все эти годы и никто об этом не знал, — это разбивает мое сердце. Вот именно, разбивает мое сердце.
— И мое тоже, миссис Мюллет, — сказала я, и это была правда.
Когда она встала на ноги со все еще влажным и красным лицом, в моей памяти что-то зашевелилось.
Красное.
Рыжие волосы… Тимофей Булл… Его рот, набитый конфетами, и серебряная ложка для омаров в руке.
«В кармане Поппи, — сказал он, когда я спросила, где он ее взял. — В кармане Поппи».
И я неправильно его поняла.
В кармане папы!
Рыжее и серебро. Вот что было во сне и что пытался сказать мне мой здравый смысл!
Мне внезапно показалось, будто по моему позвоночнику медленно ползет змея.
Возможно ли, что Том Булл до сих пор в Бишоп-Лейси? Возможно ли, что он до сих пор втайне живет в дыму, накрывающем его дом в Канаве?
Если да, это вполне мог быть он, тот, кто курил, когда я кралась с Граем мимо его дома в темноте. Возможно, это он наблюдал из леса, как инспектор Хьюитт и его люди снимали тело Бруки с фонтана Посейдона, это он забрал ложку из носа Бруки, когда Порслин и я…
Бог мой!
И Тимофей нашел ложку для омаров в кармане своего отца, что могло означать только то, что…
В этот самый момент прозвенел гонг в вестибюле, объявляя ужин.
— Лучше поспеши, дорогуша, — сказала миссис Мюллет, приглаживая волосы указательным пальцем и последний раз утирая лицо полотенцем. — Ты знаешь, как твой отец относится к опозданием. Мы не должны заставлять его ждать.
— Да, миссис Мюллет, — ответила я.
28
Все домашние были созваны, и мы стояли в ожидании в вестибюле.
Я сразу же поняла, что отец решил сделать событием присутствие Порслин в доме, возможно, предположила я, потому что чувствовал раскаяние от того, как обращался с ее бабушкой и дедушкой. Он до сих пор не знал, конечно же, о трагической смерти Джонни Фаа.
Я стояла внизу лестницы, немного в стороне от остальных, вбирая, возможно в первый раз, печальное великолепие родовой усадьбы де Люсов.
Были времена, когда Букшоу звенел смехом, или, во всяком случае, так мне рассказывали, но, откровенно говоря, я не могла это представить. Дом, казалось, застыл в окостеневшем неодобрении, отражая только звуки шепота — накладывая неотчетливые, но суровые рамки на жизни всех нас, обитавших в его стенах. Помимо отцовской горгоны-сестры, тетушки Фелисити, совершавшей ежегодные экспедиции с целью побранить его, в Букшоу не было гостей за все то время, что я помню.
Даффи и Фели стояли в раздражающе изящных позах по обе стороны отца, обе отшлифованные до внушающего омерзение совершенства, будто хорошо воспитанные, но довольно вялые дочери местного сквайра в мелодраме. Ну погодите, сейчас вы увидите Порслин!
Доггер топтался на месте, почти невидимый на фоне темных панелей, если не считать бледное лицо и седые волосы — будто бестелесная голова парит во мраке.
