– И правда, теплая,– согласилась она.– Ну и дела!
Она попыталась кинуть ему комок, но тот прилип к ее ладони.
– Она становится липкой,– сообщила Энди.– Ты уверен, что это та же самая штуковина?
– Конечно,– ответил Эван.
– Но раньше же она не была липкой, помнишь? – сказала она.
Он вытащил из банки еще один теплый кусок.
– Думаю, она стала меняться после того, как мы открыли банку.– Он скатал комок в шарик и кинул на пол.– Смотри, прилипла. Больше не прыгает.
– Ну и дела! – повторила Энди.
– Надо бы ее выкинуть,– проворчал Эван, отдирая липкий комок от пола.– На кой она нужна, если не прыгает?
– Эй, не вздумай,– возразила Энди.– Надо посмотреть, что будет дальше.
Тихое мяуканье заставило их оглянуться на дверь.
Эван был немало удивлен, обнаружив там Сарабет, которая стояла, склонив голову набок и тараща на него желтые глаза.
А может, она глазеет на комок «Чудовищной кровищи» у него в руке?
– Эта кошка выглядит такой разумной,– сказала Энди.
– Она так же глупа, как все прочие кошки,– проворчал Эван.– Полюбуйся. Она хочет поиграть с «Чудовищной кровищей».
– Прости, киса,– сказала Энди.– Она не прыгает.
Как будто все понимая, Сарабет грустно мяукнула, отвернулась и бесшумно выбежала из комнаты.
– Ну и где мне теперь хранить эту штуку? – спросил Эван.– В банку она не влезает.
– Вот. Сгодится? – Энди наклонилась к нижней полке и вытащила оттуда пустую банку из-под кофе.
– Ага. Пойдет.– Эван кинул свою пригоршню в банку.
Энди расплющила свою в лепешку.
– Смотри. Уже и не светится, как раньше,– сказала она, поднимая лепешку, чтобы Эвану было лучше видно.– Но она точно теплая. Почти горячая.
– Она живая! – в притворном ужасе завопил Эван.– Спасайся кто может! Она живая!
Энди засмеялась и стала гоняться за Эваном, угрожая ему зеленой лепешкой:
– Вот тебе «Кровища»! Ну-ка отними!
Он увернулся, потом выхватил лепешку из ее руки, смял, скатал одной рукой в шар и бросил в кофейную банку.
Они заглянули в банку. Зеленое вещество заполняло ее чуть больше, чем наполовину.
– Давай. Отведай ее,– скомандовала Энди, тыча банкой ему в лицо.– Если не слабо.
– Что? Еще чего. Это тебе слабо,– сказал Эван, подталкивая банку обратно к ней.
– Кто отверчивается, тот и съест,– настаивала Энди, ухмыляясь.– Давай. Попробуй.
Эван скорчил брезгливую мину и помотал головой. Затем он выхватил из банки большой комок гущи и кинул в Энди. Хохоча, та подобрала сгусток с ковра и бросила ему в лицо. Она метнула слишком высоко, и зеленый сгусток прилип к стене.
Эван полез за очередной порцией.
Они вели веселое липкое побоище до самого ужина. А потом, когда пытались все отчистить, услышали лай Триггера за окном. Он надрывался в своем загоне.
Эван первым подбежал к окну. Небо по-прежнему было серым и пасмурным. Триггер стоял на задних лапах, опираясь на забор, и заливался яростным лаем.
– Господи, Триггер,– воскликнул Эван,– уймись!
– Слушай, что это с ним? – спросила Энди.– Твой пес до сих пор растет? Он выглядит таким здоровенным!
Эван раскрыл рот и издал беззвучный вздох, осознав, что Энди права.
Триггер вымахал почти вдвое.
13
– Триггер, вернись! Вернись!
Огромный пес продолжал бежать, его гигантские лапы громыхали по асфальту.
– Вернись! – вопил Эван, мчась за ним изо всех сил с колотящимся сердцем, его ноги отзывались болью на каждый шаг, пока он гнался за бегущим галопом псом.
Ночь была темной и беззвездной. Улица блестела, как после дождя.
Лапы Триггера колотили по тротуару, каждый шаг был подобен удару грома, отдаваясь нескончаемым эхом. Гигантские уши хлопали, точно крылья или знамена, подхваченные ветром. Огромная голова покачивалась, но он не оглядывался назад.
– Триггер! Триггер!
Крики Эвана заглушал порывистый ветер, бьющий прямо в лицо. Эван попытался закричать громче, но не смог издать ни звука.
Он понимал, что должен остановить пса, пока тот не сбежал. Он должен поймать его и привести помощь.
Триггер рос так быстро, что стал совершенно неукротим. Он уже достиг размеров пони и становился больше с каждой минутой.
– Триггер! Триггер! Стой, мальчик!
Триггер будто и не слышал его. Голос Эвана не мог пробиться сквозь кружащийся порывистый ветер.
И Эван продолжал бежать, несмотря на то что грудь судорожно вздымалась, а все мышцы болели. И вдруг понял, что с ними бежит еще кто-то.
Две крупные фигуры впереди несущегося пса.
Две крупные фигуры, которые Эван сразу узнал, удирали во все лопатки от неумолимо настигающего зверя.
Близнецы Беймеры. Рик и Тони.
Триггер гонится за ними, внезапно осознал Эван.
Парни свернули за угол, на еще более темную улицу. Триггер помчался за ними. Эван продолжал бежать, замыкая этот мрачный, таинственный парад.
Воцарилась мертвая тишина, не считая дробного, мерного перестука лап Триггера.
Не считая гулкого «топ-топ-топ» кроссовок Беймеров, бегущих по сверкающему асфальту.
Не считая тяжелого дыхания Эвана, старавшегося не отставать.
Внезапно, на глазах у пораженного ужасом Эвана, пес поднялся на дыбы. Запрокинув голову к небесам, он завыл душераздирающим воем. Не собачьим воем. Воем неведомой твари.
А потом черты Триггера начали преображаться. Лоб его выдвинулся вперед и увеличился в размерах. Глаза расширились и округлились, прежде чем погрузиться под выпирающий лоб. Из разверстой пасти вылезли огромные клыки, и тогда он снова завыл на небо, еще громче, еще страшнее прежнего.
– Он чудовище! Чудовище! – закричал Эван.
И проснулся.
Проснулся от своего пугающего сна.
И понял, что лежит в постели, в кабинете на втором этаже дома Кэтрин.
Все было сном, вся эта страшная, безумная ночная погоня происходила во сне.
Всего лишь сон. Вот только что-то было не так.
Кровать. Она стала такой неудобной. Такой тесной.
Эван сел, как подброшенный, совершенно проснувшись.
И уставился на свои гигантские ноги. На свои гигантские руки. И понял, какой маленькой кажется под ним кровать.
Потому что теперь он был великаном.
