Когда мы вышли на залитую солнцем улицу, Сари вдруг заколебалась.
– Слушай… ты уверен, что мы поступаем правильно?
– Да что с нами будет? – беспечно пожал плечами я.
7
– Пойдем. Вон туда. – Я прикрыл глаза рукой от безумно палящего солнца.
– Жа-а-а-арко, – пожаловалась Сари.
На забитых людьми улицах стоял шум. Я едва ли слышал что-нибудь из-за гудков проезжающих у самого тротуара машин. Здешние автомобилисты, видимо, на полном серьезе полагали, что сигналить надо всю дорогу из пункта А в пункт Б, иначе не весело.
Мы с Сари держались рядом, пробираясь в толпе. Народ тут ходил самый разный.
Мужчины в деловых костюмах американского стиля вышагивали рядом с арабами в чем-то вроде мятых белых пижам – так бы я оценил на глаз их прикиды.
Мы видели женщин, которые смотрелись бы уместно на любой улице в Штатах – то в ярких леггинсах, то в свободно развевающихся юбках, в летних платьях и джинсах. И тут же нам попадались дамы, одетые в черные мешковины, чьи лица закрывала паранджа.
– Да, это тебе не Америка! – провозгласил я, стараясь перекричать визг гудков.
Я так увлекся разглядыванием толпы, интересной и пестрой, что напрочь забыл про дома.
А между тем мы чуть не прошли музей – высокое каменное здание с длинной лестницей, взбегающей от улицы ко входу на добрых четыре метра.
Взбежав по ступенькам, мы миновали двери-вертушки.
– Тут так тихо, – заметил я, зачем-то понизив голос до шепота. Впрочем, после улиц, где сигналили машины и шумели толкающиеся люди, тишина казалась усладой.
– Как думаешь, зачем они так часто сигналят? – спросила Сари, хватаясь за уши.
– Видимо, такой обычай. – Я развел руками.
Мы огляделись по сторонам. Нас окружал громадный вестибюль, слева и справа поднимались ввысь огромные мраморные лестницы. Две колонны-близняшки белого цвета сторожили проход в протянувшийся через все здание коридор, а на большущей настенной фреске по правую руку от нас был воссоздан вид сверху на Нил и гряды пирамид.
Мы немного постояли, наслаждаясь этим зрелищем, а потом прошли к дальней стене, где нас ждала стойка информации. В зал с мумиями, как нам объяснили на отличном английском, вела правая большая лестница.
Наши кроссовки пружинили на сверкающем мраморном полу. Лестница, казалось, никогда не кончится.
– Скалолазание какое-то, – пожаловался я на середине, отдуваясь.
– Кто быстрее наверх? – спросила Сари и, прежде чем я осадил ее, рванулась вперед с коварной улыбкой на лице.
Само собой, она уделала меня на добрых десять ступенек. Я ожидал, что сейчас меня назовут «тормозом» или «улиткой», или еще чем-нибудь похуже, но Сари уже забыла про меня и все внимание отдала экспонатам.
Темный зал с высокими сводами показался мне неимоверно огромным. Прямо перед входом в него красовалась витрина из стекла с детальным деревянно-глиняным макетом внутри.
Я подступил поближе, чтобы лучше рассмотреть ее содержимое. На макете маленькие фигурки-рабочие тянули по песку к недостроенной пирамиде здоровенные блоки, вытесанные из камня. В зале за витриной просматривались высокие статуи и явно превосходно сохранившиеся саркофаги с мумиями, стенды с древней посудой и прочими артефактами и реликвиями.
– Вот так местечко! – радостно воскликнул я, бросаясь к первой витрине.
– А это еще кто? Какой-то пес-переросток? – спросила Сари, указывая на громадное изваяние у стены. У каменного существа была голова свирепой собаки и львиное, судя по всему, тело. Глаза монстра смотрели прямо перед собой, и он будто готов был наброситься на любого, кто к нему приблизится.
– Египтяне ставили таких тварей перед гробницами, – сказал я Сари. – Ты ведь знаешь и так. Они защищали святые места и отпугивали расхитителей захоронений.
– Типа сторожевых псов, – понимающе кивнула Сари, подходя к древней статуе.
– Эй, а в этом ящике мумия! – воскликнул я, наклоняясь к древнему гробу. – Глянь!
– Ну да, мумия, – пожала плечами Сари, не отрывая глаз от каменного монстра. Ну да, ее таким уже не проймешь – она-то видела настоящие мумии гораздо чаще, чем я.
– Она такая маленькая, – сказал я, глядя на пожелтевшее полотно, туго обмотанное вокруг тощей головы и тела.
– Наши предки – креветки, – хмыкнула Сари. – Как думаешь, это вообще мужчина или женщина?
Я взглянул на табличку на боку гроба.
– Там написано, что мужчина.
– Сразу видно, тренажеров у них не было, – сказала Сари и рассмеялась собственной шутке.
– Знаешь, какой это огромный труд – запеленать тело? – воскликнул я, разглядывая тщательно перебинтованные пальцы скрещенных на груди рук мумии. – Вот у меня в позапрошлый Хэллоуин был костюм мумии – так он через десять минут развалился! А тут все продержалось века!
Сари цыкнула зубом.
– А знаешь ли ты, как делают мумии? – спросил я, обходя гроб с другой стороны и разглядывая еще внимательнее. – Знаешь, что жрецы делали в первую очередь? Удаляли из тела мозг.
– Ой, фу, перестань. – Сари скорчила кислую мину.
– Ты что, никогда об этом не слышала? – уточнил я, радуясь тому, что эта Мисс Египтолог хоть чего-то не знает.
– Я таким не интересуюсь. – Она сделала жест, будто отгоняет муху.
– Но это же интересно! Сначала нужно было достать мозг. У них были специальные инструменты – такие крючки, длинные и тонкие. Они заталкивали их в нос, а потом возили ими взад-вперед, чтобы измельчить…
– Так, хватит! – Сари закрыла уши руками.
– Потом они брали длинную ложку, – продолжал я радостно, – и выковыривали мозг понемногу. – Я сделал рукой зачерпывающее движение. – Скреб-поскреб. Они доставали мозги через нос, а иногда удаляли глазное яблоко – и тогда собирали уже оттуда…
– Гейб, я серьезно! – воскликнула Сари. Она без шуток выглядела так, будто ее вот-вот стошнит – прямо-таки позеленела!
Мне понравилось.
Я и не знал, что у Сари есть хоть капля брезгливости. Но ее действительно тошнило от моих слов. Знай наших, думал я. Определенно стоит запомнить этот приемчик.
– Все это чистая правда, – сказал я, не в силах сдержать широкой улыбки.
– Заткнись, будь добр, – пробормотала она.
– Нет, конечно, они не всегда вытаскивали мозги из носа. Иногда верх черепа жрецы срезали, вынимали спокойненько мозг, а потом крепко приматывали все бинтами на место – и…
– ГЕЙБ!
Я не спускал с нее глаз, наслаждаясь реакцией. Ей становилось все хуже и хуже – аж дыхание сбивалось. Мне казалось, еще чуть-чуть – и ее натурально стошнит.
