Что, если она не сыграла со мной злую шутку?
Что, если с ней случилось что-то плохое?
Что, если она оступилась и упала в яму?
Или попала в ловушку в потайном туннеле? Или… я не знаю что.
Я плохо соображал.
Мои подошвы громко стучали по усыпанному песком полу, когда я наполовину шел, наполовину бежал по извилистому туннелю.
– Сари? – крикнул я, уже не заботясь о том, испуганно звучит голос или нет.
Где же она?
Она не могла уйти слишком далеко. Я бы точно видел свет ее фонарика.
– Сари!
В этой тесноте ей негде было спрятаться. Я что, шел не по тому ответвлению?
Нет.
Все это время я находился в одном и том же проходе. В том самом, где она исчезла.
Никуда она не исчезла, одернул я себя. Даже думать о таком нечего.
Внезапно узкий ход оборвался – не тупиком, но небольшой пробоиной, уводящей в маленький квадратный каменный отсек. Я позволил лучу фонарика скользнуть внутрь.
– Сари?
Она не отзывалась.
Голые стены. Спертый, горячий воздух. Пол – тверже, песка почти нет. На песке – никаких следов.
– Ой…
Я тихонько вскрикнул, когда свет упал на предмет у самой дальней стены. Сердце бешено колотилось. Я нетерпеливо сделал несколько шагов, пока не оказался в считанных футах от него.
Это была мумия.
Вернее, большой каменный саркофаг не меньше восьми футов длиной.
Он был прямоугольный, с закругленными углами и резной крышкой. Я подошел поближе и прищурился.
Да, самый настоящий древнеегипетский саркофаг.
На крышке было вырезано человеческое лицо. Лицо женщины – что-то наподобие посмертной маски, какие можно увидеть на картинках в учебниках. Широко распахнутые нарисованные глаза таращились в потолок.
Нет, ну каково, думал я восторженно. Самая настоящая реликвия! Древность!
Резное лицо на крышке, должно быть, когда-то было ярко раскрашено. Но за множество лет, минувших с тех пор, цвет поблек. Лик сделался серым, нездорово-бледным, как на пороге смерти.
Глядя на крышку саркофага, гладкую и неповрежденную, я гадал, видел ли ее дядя Бен. А вдруг это мое собственное открытие?
Почему, собственно, саркофаг поместили в столь маленькую залу?
И кто в нем покоится?
Я собрался с духом и протянул руку к гладкому камню крышки, как вдруг раздался громкий скрип.
И крышка приподнялась сама.
– Э-э-э… – глухое мычание поднялось со дна моей глотки.
Сначала я подумал, что мне показалось. Замерев как истукан, я направил фонарик на закрывающую саркофаг плиту.
Та приподнялась еще немного.
И тогда я услышал шипение откуда-то из недр этого древнего гроба – будто газ шел из слегка приоткрытой банки с шипучкой.
Издав очередной сдавленный крик, я сделал шаг назад.
Крышка, будто уловив мое движение, подскочила еще на дюйм.
Я сделал второй – осторожный – шаг назад…
И уронил фонарик.
Слава всем богам, он не разбился! Подхватив его дрожащей рукой, я снова посветил на саркофаг. Плохи дела – крышка открылась уже почти на фут.
Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание.
Мне хотелось бежать, но страх сковал меня.
Мне хотелось закричать, но я знал, что не смогу издать ни звука.
Крышка скрипнула и приподнялась еще на дюйм.
И еще на дюйм.
Я опустил фонарик к отверстию, свет дрожал в моей руке.
Из темных глубин древнего гроба на меня смотрели два глаза.
6
Ужас сковал меня.
По спине пополз смертный холод.
Крышка деликатно приоткрылась еще на дюйм.
Глаза уставились на меня из гроба – холодные, злые, древние.
Челюсть у меня отвисла. И, не отдавая себе отчета, я заорал благим матом.
Во всю свою несчастную глотку.
Пока я голосил, не в силах отвернуться, не в силах убежать и вообще пошевелиться, крышка полностью сползла с саркофага. И из недр его – медленно, словно во сне, – восстала темная фигура и потянулась ко мне.
– С… С-Сари?
О, как же она улыбалась. Как радостно блестели ее глаза.
– Сари, это ни черта не смешно! – Мой голос сорвался в какой-то истошный вой – аж каменные стены завибрировали.
Но она не слышала меня. Она хохотала. Громко и самодовольно.
Взбешенный, я стал лихорадочно искать, чем бы швырнуть в нее – вот только на гладком полу и маленького камешка было не сыскать.
Великий боже, в тот момент я взаправду ее ненавидел. Всем сердцем. Она выставила меня конкретным посмешищем. От ее розыгрыша я развизжался, что дитя малое.
И уж точно она никогда не позволит мне забыть этот случай.
Ни за что и никогда.
– Ну у тебя была и рожа! – воскликнула она, отсмеявшись наконец. – Жаль, я камеру с собой не захватила!
Слишком разъяренный, чтобы отвечать, я отвернулся, стиснул зубы и, достав руку мумии из заднего кармана, стал катать ее по ладони. Артефакт с гаражной распродажи служил замечательным антистрессом в подобные минуты.
Впрочем, тут, казалось, никакой антистресс не поможет.
– Я же сказала тебе, что нашла вчера пустой саркофаг, – пожурила Сари, откидывая волосы с лица. – Чем ты слушал?
Я смолчал снова, чувствуя себя полным идиотом.
Сначала меня провел Бен, прикинувшись мумией, а теперь – еще и она.
Про себя я поклялся отомстить ей. Не важно когда, пусть даже в последний миг своей жизни – она еще у меня попляшет.
– О, твое лицо в тот момент! – Сари помотала головой, все еще смеясь.
– Окажись ты на моем месте, было бы смешно? – сердито спросил я.
– Я никогда бы так легко не попалась, – отмахнулась она.
– Ну-ну.
Не лучший ответ, знаю. Но злость и испуг отключили мое остроумие.
Когда я представлял, как налетаю на Сари без предупреждения, швыряю обратно в саркофаг и запираю крышку, поблизости раздался звук чьих-то шагов.
Судя по перемене в лице Сари, она их тоже услышала.
Мгновение спустя в проеме показался дядя Бен. И будь свет здесь хоть трижды сер и тускл – близорукому ежу было бы ясно, что он сердится.
