— А меня дед. И он тоже недавно умер. Месяц назад…
— Грустно. Впрочем, кончай хандру разводить на ровном месте, что было — то прошло, и его уже не вернуть. Так что давай дожирай свои салаты, и пойдём к реставраторам. Кстати, мы с тобой родственные души. Тебя дед воспитывал, меня бабка, обоих уже нет на свете, жалко их, конечно, но все мы смертны. И оба мы здесь оказались. Это судьба. Явно! Нет, не подумай, я не о голубизне какой говорю, а о нормальной человеческой дружбе. Мало в наше время нормальных людей, готовых не только говорить, но и слушать. А ты один из немногих. Это я тебе как редкий говорильник заявляю, причём со всей ответственностью. Кстати, а где это ты медвежатину лопал целую неделю и почему она за месяц не протухла?
— В тайге. А не пропала, потому что в леднике хранилась. С чего бы ей пропадать-то?
— Где хранилась? В каком-таком леднике? Ты что, из ледникового периода сбежал? И что ты в тайге забыл? Или ты там разморозился, как тот мамонтёнок?
— Какой мамонтёнок?
Вместо ответа Толик запел:
— Пусть мама услышит, пусть мама придёт, пусть мама меня непременно найдёт, ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети!
— Что-то такое вроде видел, мультик какой-то, кажется…
— Да, ты точно обмороженный какой-то. Это же одна из самых известных песен из советских мультфильмов. В какой глуши надо жить, чтобы её не слышать? Ах да, в тайге… Эк тебя, болезного, занесло-то. Как ты там выжил без телика и без вирта? Впрочем, о чём это я? Там же, наверное, даже интернета не было? Как вообще можно жить в таких условиях?
— Спокойно и счастливо. Вообще без каких-либо проблем. Там жить как-то честнее, что ли. Умеешь добыть себе еду — сыт, не умеешь — голоден. Выводы делай сам.
— Да что ж такое-то! Тебя о чём не спроси, всё упирается в еду. Еда, еда, еда… Ты о чём-нибудь ещё, кроме еды, думаешь?
— Конечно, ещё надо во что-то одеваться. Ты, кстати, не знаешь, где здесь поблизости можно одежду с обувью купить?
— Ну ты дал! Поблизости! Да тут поблизости только сёла и деревеньки, ни одного фирменного магазина нет, где ж ты тут себе нормальную одежду найдёшь? В Москву гнать надо. А это времени немало займёт, ты это учти. Спать тогда придётся в вирте. Да и потом у тебя контракт на сколько часов в сутки?
— На пятнадцать. А почему ты против сна в вирте?
— Вот ты странный! Всеми же давно замечено, что в вирте сны не снятся. Совершенно. А какой же это сон, когда ты просто выключаешься, как прибор какой-то? Где подсознанию найти выход из клетки сознания? Как оно к тебе стучаться будет, если снов нет? Ты о нём-то подумал?
— Честно говоря, я о нём совершенно не задумывался, да и в реальной жизни не могу сказать, что часто сны вижу. В раннем детстве нередко были, а последние несколько лет даже и не припомню, чтобы мне что-то снилось.
— Совсем ты заглушил своё подсознание, зря ты так! Надо давать ему выход, прислушиваться к нему.
— А зачем?
— То есть как это зачем? Для познания самого себя, своих чаяний, желаний, устремлений, смысла жизни, наконец.
— Так я с этим и без подсознания определился.
— А если ты неправильно определился? Вдруг твоё подсознание совершенно другого хочет? Ведь будешь потом всю жизнь несчастлив. Будешь ходить на работу, как на каторгу, домой — как на дыбу. А всё потому, что вовремя не прислушался к своему внутреннему «я». Будешь потом себя корить: вот чего я, дурак такой-этакий, умного Толика не слушал, страдал какой-то фигнёй, вместо того чтобы заниматься самопознанием и стремлением к своему счастью. Как же мне теперь, бедному разнесчастному, быть да что делать? А Толика ведь рядом не будет, чтобы подсказать.
— Почему?
— Да потому, что Толик будет счастлив в отличие от тебя, а счастливым и несчастным людям обычно не по пути. Так устроена жизнь, сытый голодного не разумеет и счастливый несчастного тоже. Слава всем богам, что наконец-то твоя еда закончилась, пей свой компот, и побежали. Или компот тоже нельзя быстро пить?
Компот я выпил тоже не торопясь, несмотря на полные нетерпения взгляды Толика.
— Ну а теперь-то мы можем пойти?
— Конечно, только надо отнести подносы с грязной посудой. — Отнеся их в приёмное окно, передал большое спасибо поварам за их труд.
Толик, ожидая меня, в нетерпении пританцовывал около гардеробщика. Когда же я вышел, он схватил меня за руку со словами:
— Ну наконец-то! Побежали уже, а то я скоро лопну от любопытства.
Дальше последовал забег через территорию санатория. Мы немного попетляли между корпусами, обогнули клумбу с завядшими цветами, миновали небольшую детскую площадку с горкой, качелями и небольшой каруселькой. В итоге прибежали к двухэтажному корпусу, почти такому же, в каком жил и я. Впрочем, это «почти» оказалось довольно существенным. Все окна на обоих этажах были заложены кирпичом. Да и вообще, судя по окнам, потолки в этом корпусе раза в два выше, нежели в моём.
— Ну чего ты уставился на спортзал, как баран на новые ворота? Думаешь дыру в стене взглядом просверлить? Может, уже пойдём?
— Ну да, пойдём, конечно.
Холл внутри здания отличался уже заметно сильнее. Входящим преграждали путь турникет и рамка с металлоискателем. Рядом с рамкой за стойкой стоял охранник, напоминающий своими габаритами гнома-переростка: чуть ниже меня — сантиметров на десять, но косая сажень в плечах намекала, что он всё-таки не совсем человек. Стоп! О чём это я? Как это не человек? Я же не в игре, а в реальности, а здесь гномов быть не может. Совсем я заигрался что-то…
— Здравы будьте! — поприветствовал он нас. — По какой нужде? В бассейн, тир али захотелось спортом заняться? Или, может быть, Анатолий созрел приступить к постижению искусства «Рати»?
— Анатолий пока не созрел, но вот его, — Толик ткнул пальцем в моё плечо, — Радомир лично приглашал в гости.
— Хм, значит ты — Евгений будешь? — полуутвердительно поинтересовался охранник и, дождавшись моего кивка, продолжил: — Прости, забыл назваться. Меня Данилой звать.
После чего он поднялся и протянул мне похожую на лопату ладонь. Оказывается, он не стоял за стойкой, а сидел. И только сейчас я смог оценить его габариты полностью. Потолок и двери здесь весьма и весьма высокие, а вот в моём корпусе ему наверняка пришлось бы сгибаться, чтобы пройти в двери, да он бы мог достать там до потолка без табуретки. Он был выше меня где-то на полметра. Если теперь примерять на него стандарты игры, то он скорее огр или тролль. «Сколько же он весит? И ведь в нём нет ни грамма жира… Чем же его кормили, что он вырос таким здоровым? Может, радиация?» — пробежала у меня цепочка мыслей. Невольно помотал головой, прогоняя этот бессвязный бред из головы.
— Евгений, — произнёс я, сообщая и так известную ему информацию, после чего пожал протянутую руку. Пожатие было крепким, но бережным, будто он боялся сломать мою ладонь.
