— Пусть сидит, он же от меня не таился, а так — пусть знает. Шила в мешке всё равно не утаишь.
Еще пару минут мы сидели молча. Толик допил свой чай и, собравшись с духом, сказал:
— Амвросий Адамович, мне нужны деньги. Много денег!
— М-да, похоже, что-то у тебя нехорошее произошло.
— Мои родители разбились на машине. Насмерть. Оба. — С каждым словом голос Толика становился всё тише и тише, а под конец парень сгорбился и смотрел куда-то вниз, сквозь стол.
— Тогда тебе нужны не только деньги, тебе нужно ещё организовать похороны.
— Нет, это уже всё сделано. Осталось только оплатить. Похороны в Москве — дело недешёвое. Поэтому и нужны деньги. К тому же мне в ближайшее время надо наладить сдачу квартиры. Поэтому мне потребуется ещё один отгул.
— Что ж, твои желания понятны и разумны. Сколько конкретно тебе нужно денег?
— Мне нужно двадцать тысяч. Евро.
— Толик, ты же понимаешь, что такую сумму тебе никто не даст. Твой контракт подразумевает в месяц всего полторы тысячи евро с небольшим. Контракт на полгода. При максимальном раскладе это получается девять тысяч. А у тебя к тому же половина контракта уже пройдена. И деньги уже были выданы. Есть возможность перейти на стопроцентную чувствительность, но при двенадцатичасовом ритме это составит только две тысячи двести евро с небольшим, так что тоже не панацея. Можно ещё увеличить время. Скажем, до двадцати одного часа. Это уже будет три девятьсот. За три месяца это даст почти двенадцать тысяч. Плюс ты будешь сдавать квартиру, что тоже станет приносить свою прибыль. Но это если ты сможешь найти кого-то, кто будет снимать жильё всего на три месяца, что, откровенно говоря, маловероятно. Так что могу предложить тебе квартиру сдавать на больший срок, а самому снимать где-то комнату. Со временем расплатишься и сможешь переехать в свою квартиру обратно. Впрочем, корпорация может предоставить тебе запрашиваемую тобой сумму под залог квартиры на обычных банковских условиях с процентной ставкой всего двадцать один процент. Извини, но постоянного места работы у тебя нет, и меньше процент сделать не получится. И да, ты можешь попытаться заработать в игре, развивая, наконец, своего некроманта, а не бренчать на гитаре целый день в таверне и тупо болтать со всеми подряд. Ну где, где ты видел некромантов, играющих на гитаре?
— Откуда вы знаете? — как-то вяло поинтересовался Толик, приподняв голову.
— Финансист должен знать много, очень много. И да, я сочувствую твоему горю, но, кроме уже озвученного, помочь тебе ничем не смогу. И ещё. Мой тебе совет: бери кредит в рублях. Конвертировать сумму в евро особого труда не составит, но ты будешь застрахован от скачков на валютных рынках. Да, я понимаю, что здесь ты получаешь оплату в евро. Но ведь за квартиру с тобой будут расплачиваться в рублях. А это уже — определённый риск. Нет, без сомнений, ты можешь договориться и на оплату в евро, но в таком случае жильцов тебе придётся искать гораздо дольше, а это не в твоих интересах.
— Согласен. На всё. Я так понял, три часа оставили мне на приёмы пищи?
— Разумеется. На двадцать четыре часа мы не имеем права заключать контракты. Да, кстати, при таком погружении в игру, тебе нельзя будет пропускать еду, капсулу техники настроят на автоматическое отключение. По поводу конкретного времени — договоришься с ними сам. Так что придётся согласовать свой ритм виртуальной жизни с новыми реалиями реального мира. Тавтология получилась, но зато правда.
— И на том спасибо. Я пойду. Новый режим с завтрашнего дня?
— Разумеется. До свиданья, молодые люди.
— До свиданья, — вяло откликнулся выходящий Толик.
— До свиданья, — как эхо, отозвался я.
Я вышел вместе с Толиком. Тот после закрытия двери прислонился к стене и тихо произнёс:
— Не надо.
— Что? — не понял я.
— Не надо этих фальшивых сочувствий, тупых фраз вроде «Я тебя понимаю!» или «Держись!». Меня от этого всего уже воротит. Наехала толпа родственников, знакомых. Все сочувствовали, на поминках гудели. И хоть бы кто помог с деньгами! Хрен там, только приживалки левые. Я организовал всё по лучшему разряду, договорился, а эти уроды денег оставили в общей сложности две тысячи. Две тысячи, представляешь? — он уже почти кричал, но останавливать его нельзя. Ему надо выговориться. — Родственников я не виню, что их обвинять, они все не местные, из Барнаула в основном, мамина сторона. Они только на билеты денег немалое количество истратили. Но друзья родителей! Какие это на хрен друзья? У меня родители умерли, а они мне свою подачку бросили, чтоб их черти в аду драли! Да лучше бы я тихо похоронил родителей без всех этих сборищ. По крайней мере, выясняется, что в Москве у человека друг может быть только один, а может и вовсе не быть. — Толик шумно выдохнул. — Самое забавное знаешь что? Некоторые мне предложили обратиться за ссудой в их банк. В их банк! За ссудой! Они на мне ещё и навариться хотят, уроды…
— А почему такая сумма-то большая?
— Тут сложилось сразу несколько факторов. Машина, на которой родители разбились, была в лизинге, а в аварии виноват оказался отец, он не справился с управлением. От машины остались рожки да ножки, а ведь она была совсем новая, потому долг за неё на меня и повесили. Похоронные услуги тоже дело не дешёвое: гробы купить надо, места на кладбище тоже нужны, услуги могильщиков оплатить надо, памятник опять же, и самое дорогое — услуги патологоанатомов-гримёров, родителей же чуть ли не по кусочкам собирали. А ещё ведь поминки в ресторане на сто человек. Мне, правда, удалось организацию всего этого спихнуть на стороннюю контору, так получилось немного дороже, ведь их работа тоже денег стоит, но самому мне бы это сделать не удалось. Вот отсюда и расходы такие большие.
— Да уж, это просто кошмар какой-то, а я ведь тоже недавно деда потерял, но обошёлся без трат совсем…
— Сравнил… Бабку я тоже потерял, хотя она и была самым близким мне человеком, но всё же оставались предки. А теперь и их нет. Я совсем один на этом свете, если не считать родственничков из Барнаула. Кстати, они теми ещё перцами оказались. Хотели у меня на хате осесть и в Москве на работу устроиться. Тут же зарплата больше, а за жильё платить не надо будет. Их я тоже послал пешим интимным маршрутом.
— Дед у меня оставался последним. Родителей я почти не помню. Они тоже в автокатастрофе погибли. А родню матери я не знаю совершенно.
— Не гонишь? — с прищуром поинтересовался Толик.
— Нет. Зачем?
— Ну не знаю. Утешить. Может, ещё что. Я теперь никому не верю. Знал бы, что друзья моих родителей такими гнилыми окажутся, ни за что бы не стал всё это затевать. Теперь в долгах как в шелках. И выбраться из этого мне ещё долго не грозит.
— Толик, а почему ты сразу всё не сказал? Сказал только, что отец в аварию попал.
— А что бы это изменило? Ты бы ещё раньше меня стал жалеть. Как же — бедный, несчастный, сиротинушка. Меня это совершенно не прельщало. Вот ты как своего деда похоронил?
