– Я собиралась устроить Назару скандал, хотела, чтобы он посмотрел мне в глаза и сказал, зачем женился, если у него была Катарина. Ведь была же, я просто уверена. – Она пожала плечами. – Но она исчезла, и ревновать показалось такой глупостью. Да и Назар тогда чуть не спятил. Все, что я могла – это поддержать мужа. Поддержать и простить, даже если что-то между ними и произошло. Он начал пить, даже считал себя виноватым, говорил, что нужно было раньше дать ей свободу и прочую пьяную чушь. – Она замолчала, а потом очень тихо добавила: – Хотя мы все равно развелись из-за нее. Из-за Катарины.
– Из-за девушки, которая боялась даже показываться вам на глаза? – не скрывая иронии, спросила я.
– Знаю, звучит как бред, мы прожили еще три года после ее исчезновения, но как-то раз в пылу какой-то пустяковой ссоры, причин которой сейчас уже и не вспомнить… – Она покачала головой и грустно улыбнулась. – Господи, как же часто мы ссорились по всякой ерунде. Я обычно кричала, а Назар только смотрел, даже без всякой злости, а скорее, наоборот, виновато. Словно он знал что-то недоступное мне, знал и тяготился этим знанием. – Елена стала ходить по комнате, потом открыла шкаф, достала шарф, потом убрала его обратно.
– Так почему вы развелись? – бестактно спросил Михаил.
Я бы на месте Елены послала его в далекие дали. Но женщина обернулась и тихо ответила:
– Потому, что тогда я в запале крикнула Назару прямо в лицо, что он никого никогда не любил, кроме своего отеля. А он сказал, что это не так. Сказал, что он любил и до сих пор любит свою сестру. Прямо мне в лицо так и заявил, представляете?
– Нет, – честно ответил Михаил.
– Как бы там ни было, – Елена снова повернулась к шкафу и достала с нижней полки коробку с туфлями, – он сказал чистую правду. Вы, наверное, знаете, что в первое время после исчезновения Катарины, следователи интенсивно разрабатывали версию о похищении и ждали, что со дня на день потребуют выкуп, ну, до того, как нашли кофту в реке. Так вот, если бы кто-то позвонил и потребовал у Назара… – она замялась, – что угодно, любую сумму, да хоть весь этот «Медвежий угол» вместе с лошадьми и персоналом, он бы отдал, не задумываясь. – Елена стала обуваться и совсем уже другим, более будничным голосом заметила: – После той ссоры мы и развелись. Конец романтической истории. Если это все, что вы хотели узнать…
– Почему вы называете ее Катарина? – спросил Михаил.
Заметил, впрочем, от него трудно ожидать иного.
– Это я следом за Назаром повторяю. Он всегда звал ее только так, хотя окружающие называли Кэтрин. Я так поняла, что отец, хотел назвать дочь как-то иначе, но мать, у нее, кажется, были французские корни, настояла на имени Кэтрин. Уж не знаю, какие проблемы были в этой семье, но как итог, отец с выбором жены смирился, правда, имя переиначил и звал Катариной. По мне что одно, что другое звучит непривычно, – подвела итог женщина. – В кругу семьи девушку называли Катариной, тут хочешь не хочешь, а переймешь, хотя по документам она Кэтрин. А сейчас мне действительно пора, – словно извиняясь, она развела руками.
А я лишь отметила, что Столетов был более собран и ни разу в разговоре с нами не назвал Кэтрин Катариной.
– У вас нет ее фотографии? – спросил Михаил, поднимаясь с дивана.
– Но разве Назар не…
– Сейчас мы спрашиваем вас, – мягко перебил ее мой спутник. – Могу я посмотреть на ваши фотографии. – Он голосом выделил слово «ваши».
И Елена Столетова опять же не послала его куда подальше, а подошла к столу и открыла ноут.
– Вот фотографии с нашей свадьбы, – сказала она, щелкая мышкой.
Мишка стоял ближе, а потому увидел фотографию первым. Фотографию, с которой нам улыбались счастливые молодожены. На невесте поверх белого платья короткий белый полушубок, на женихе черный костюм, а вокруг искрился снег.
– Это она? – спросил Михаил, указывая на девушку, что стояла вполоборота на заднем плане. Худенькая, светловолосая, но не как Столетов, а скорее светло-русая, она куталась в куртку и казалась потерянной на этом празднике жизни. Лицо Кэтрин было немного не в фокусе, так как фотограф в первую очередь старался запечатлеть Елену и Назара.
– Да.
– А еще фото есть?
– Есть, но они не лучше. – Снова щелчки мышки и одна фотография сменилась другой, а потом еще и еще. На каждой из них Кэтрин и каждая из них практически бесполезна. То ее лицо закрывали волосы, то ее заслонил кто-то из гостей, то на девушку падала странная тень, словно фотограф попал пальцем в объектив. Одна из фоток была четкой, но солнечный блик, снова сделал черты сестры Назара почти неразличимыми.
– Не очень-то вы нам помогли, – пробормотал Мишка.
– Знаете, у Катарины был талант – оставаться незамеченной. – Не стала спорить женщина. – Она никогда не привлекала внимания, словно и не было ее вовсе. Отвернешься и через пять минут не вспомнишь, какого цвета у нее глаза. Она вся была такая… такая… невыразительная, что ли. У нас в классе тоже был такой парень, моя бабка всегда говорила, что ему бы шпионы пойти, ни один противник не раскусит.
– Ну, шпион – это не только внешность, – задумчиво протянул Михаил, а женщина снова пожала плечами и закрыла компьютер.
– Так что за фотографией вам лучше пойти к Назару, у него есть и не одна. – Она посмотрела на моего спутника и вдруг произнесла: – Если вы ее найдете… если она жива… Скажите ей… Не знаю, поймет ли она, но все равно передайте, что я никогда не хотела ей зла.
Глава 6
Вечерняя анимация
– Как же мне это не нравится, все эти «передайте ей» и «не желала зла», – передразнил Михаил, заходя в номер. – Попахивает самобичеванием и альтруизмом, а я ненавижу альтруистов. Они опаснее буйнопомешанных, никогда не знаешь, чего от них ждать. – Мужчина в раздражении бросил куртку на кровать. – Курица, даже кусок отеля у Столетова не попыталась оттяпать. Контракт контрактом, но она вполне могла бы потрепать ему нервы, глядишь и получила бы приличные отступные.
Я понимала Михаила, целый день потратили, а получили лишь размытые фотографии. Хотя, скорей всего, он сейчас успокоится и даже из этого сумеет извлечь пользу.
– Не удивлюсь, если сам Столетов и притопил дорогую сестренку. Отсюда уверенность, что Кэтрин мертва, и чувство вины, о котором говорила его жена. Черт, если это и в самом деле так, игра усложняется, – в голосе моего спутника чувствовалась досада.
– Почему?
– Потому что мы пытаемся его убедить, что Кэтрин жива. Если он убийца – то это для него просто подарок. Но с другой стороны… – Михаил задумался. – Все упирается в землю. Земля – это бабки. Большие. Что перевесит: гипотетическая возможность быть обвиненным в убийстве сестры, что очень маловероятно, но все же, или деньги? Я бы ставил на последнее, а это значит, мы все-таки в деле.
– Не боишься, что он и нас притопит?
