А что до фальшивок о Восточной Пруссии, то воинские преступления на территории освобождаемых стран в Красной армии имели место. Только в данном случае советская пропаганда вместо того, чтобы скрывать эти факты, напротив, почему-то трубила о них, пусть и в обертке «потоков лжи». В общем, подобные сообщения Совинформбюро представляли собой некую смесь реальных фактов с опровержениями, вымыслом и намеками на послевоенные планы Сталина.
19 ноября 1944 года вся страна второй раз отмечала День советской артиллерии, который был объявлен общегосударственным праздником в честь начала контрнаступления под Сталинградом. Об этом сейчас мало кто вспоминает, но в последние годы войны и после нее это была чуть ли не главная праздничная дата. По размаху дата являлась фактически аналогом современного Дня Победы. «Первый залп артиллерийского салюта… Он властно потряс воздух, величавым грохотом прокатился по широким площадям города, – писала «Горьковская коммуна». – Пушки всей своей мощью произнесли свою здравицу в честь нашей славной артиллерии, в честь того, кто сделал советскую артиллерию самой сильной, – в честь великого полководца товарища Сталина… И опять залп. Стены древнего Кремля как бы выхвачены из тьмы, освещены трепетным сиянием огней салюта». В общей сложности 224 зенитных орудия 3-го корпуса ПВО произвели тогда 20 залпов! И это, кстати, был первый настоящий артиллерийский салют в некоторых городах, в том числе в Горьком. Зато какой мощный! Для сравнения: во время знаменитого первого салюта, который дали в Москве в полночь 5 августа в честь освобождения Орла и Белгорода, было всего 12 залпов из 124 орудий.
Автором первого горьковского «фейерверка» был командующий 3-м корпусом ПВО генерал-майор Николай Марков. Именно он заранее позаботился о выделении и доставке на позиции зенитных батарей нужного количества холостых и специальных «салютных» снарядов. Это те, что образуют при разрыве светящуюся сферу. При этом стрельба равномерно велась не только в центре Горького, но и на окраинах, чтобы все жители могли оценить и восхититься мощью сталинской артиллерии.
Впрочем, большинство жителей красоту салюта не оценило, а «трепетное сияние» по большей части освещало пустые улицы. Хотя именно искусственный свет в то время стал большим дефицитом. После трех с половиной лет войны советские города превратились в грязные, темные и даже зловонные трущобы. В них практически вернулась разруха времен войны Гражданской. Правда, и теперь, как и тогда, по словам профессора Преображенского, это была вовсе не «старуха с клюкой», побившая все стекла и лампочки. Многие ответственные и безответственные работники попросту саботировали свою работу, полагая, что военное время все спишет. Зачем подметать мусор, для чего вставлять лампочки и стекла? Война же! Вот победим, тогда все подметем и починим…
Темнота и холод вообще были главными атрибутами последней военной зимы. Например, в городе Ветлуге электростанция вышла из строя еще в 1942 году. После этого во всем городе света не было в принципе. Как при этом работали школа, больница, детский сад, остается только догадываться. К тому же районная больница не только не освещалась, но в зимнее время даже не отапливалась. Посему напоминала скорее не лечебное заведение, а морг… Заготавливать дрова и ремонтировать котельную было попросту некому: «все ушли на фронт».
До Победы оставалось еще долгих полгода!
Время Штирлица
Действие культового фильма «Семнадцать мгновений весны» разворачивается с 12 февраля по 24 марта 1945 года, незадолго до капитуляции Третьего рейха. Главный герой фильма, штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц, советский разведчик, работающий в центральном аппарате СД, получает задание выяснить, кто из высших руководителей рейха ведет сепаратные переговоры о перемирии с США и Великобританией.
Время в сериале выбрано не случайно. В начале февраля мощное советское наступление в Польше практически выдохлось. Согласно современным оценкам, целью операции, позднее задним числом названной Висло-Одерской, было взятие Берлина. Советские войска в ходе январских боев сумели продвинуться до самого Одера и даже форсировать его на узком участке. Однако фланги ударной группировки непомерно растянулись и застряли возле многочисленных плацдармов и «крепостей», где отрезанные и даже окруженные немецкие гарнизоны продолжали оказывать ожесточенное сопротивление. В конце войны у Гитлера вошло в практику заранее объявлять тот или иной город «фестунгом» («крепостью»). Гарнизон вместе с жителями должен был сражаться до последнего человека, фактически жертвуя собой «ради блага Германии». Наиболее известным «фестунгом» стал город Бреслау, окруженный Красной армией 13 февраля и продержавшийся в окружении аж до 5 мая! В Венгрии также продолжались ожесточенные бои, причем после падения 14 февраля Будапешта фюрер втайне готовил новое наступление. Ну а на Западе, понеся серьезные потери во время Арденнского наступления гитлеровцев, союзники очень медленно продвигались к Рейну.
Таким образом, вопреки победным ожиданиям, царившим в странах антигитлеровской коалиции, в феврале – марте 1945 года бои на всех фронтах приняли позиционный характер. Даже сводки Совинформбюро за 18–19 февраля рассказывали не столько о наступательных операциях советских войск, сколько о контратаках немцев на разных участках фронта: «В Померании южнее и юго-восточнее города Штаргард наши войска успешно отбили атаки пехоты и танков противника… На северном берегу Дуная, восточнее Комарно, наши войска продолжали отбивать атаки крупных сил пехоты и танков противника… В течение 19 февраля на Земландском полуострове наши войска отбивали атаки пехоты и танков противника, стремящегося прорваться из г. Кенигсберг на запад… Наши войска, находящиеся западнее реки Грон, отбивали атаки крупных сил пехоты и танков противника и после упорных боев оставили несколько населенных пунктов…»
В нацистском руководстве все это «затишье» вызвало надежды на перелом в войне. Гитлер и его ближайшие сподвижники уповали на скорый раскол между союзниками. Фюрер полагал, что немецкие войска все еще в состоянии «погнать Советы на востоке назад», а потом намеревался заключить со Сталиным сепаратный мир. Более того, Гитлер даже надеялся, что Сталин согласится на повторный раздел Польши и оставление Хорватии и Венгрии в сфере германского влияния. Более прагматичные деятели, вроде рейхсфюрера СС Гиммлера и его протеже генерала Вольфа, напротив, рассчитывали на сепаратный мир с союзниками и вели тайные переговоры с их представителями. Третьи же, вроде начальника тайной полиции Генриха Мюллера, разрабатывали планы бегства. В общем, обстановка, хорошо нам известная по «Семнадцати мгновениям».
«Мы должны быть такими, каким был Фридрих Великий, и соответственно вести себя, – писал в своем дневнике рейхсминистр пропаганды Геббельс. – По стоически-философскому отношению к людям и событиям фюрер очень напоминает Фридриха Великого. Он говорит мне, например, что необходимо трудиться для своего народа, но что и это, может быть, лишь ограниченное дело для рук человеческих: кто знает, когда снова произойдет столкновение Луны с Землей и сгорит вся наша планета? Однако, несмотря ни на что, наша задача – до конца выполнить свой долг». Короче, только падение небесного тела и последующий Армагеддон, по мнению Геббельса, могли затмить величие фюрера! В этой оценке обстановки нет ничего удивительного, учитывая, что одним из «консультантов» рейхсминистра в тот период стал… генерал Власов. Уроженец Горьковской области, перешедший на сторону вермахта, рассказывал своему новому «другу» о сущности «коварного и хитрого крестьянина» Сталина и перспективах борьбы с ним. «Генерал Власов в высшей степени интеллигентный и энергичный русский военачальник. Он считает, что Россия может быть спасена только в том случае, если будет освобождена от большевистской идеологии и усвоит идеологию вроде той, которую имеет немецкий народ в виде национал-социализма», – восхищался Геббельс, признававшийся, что генерал-предатель действует на него «очень ободряюще». Власов консультировал гитлеровское руководство, как правильно вести пропаганду в отношении большевизма, и полагал, что, если немцы будут защищать Берлин так же, как русские Москву, все у них будет хорошо!
