«Колхоз неплохо выполняет государственные обязательства, – рассказывала статья «Спекуляция под вывеской колхоза». – Тов. Е. И. Горбунова вместе с сыном заработали 750 трудодней, В. И. Горбунов с женой за август заработали 550 трудодней… Но в колхозе еще не перевелись лодыри, рвачи и спекулянты, прикрывающиеся званием колхозников. Занимаясь торгашеством и спекуляцией, лжеколхозники ставят под угрозу уборку богатого урожая… Всем известно, что «колхозницы» Е. Чумалина и Т. Клюева занимаются спекуляцией промтоварами. В колхозе их не увидишь, а в промтоварных магазинах и на рынках города они днюют и ночуют. Хохлова-Гущина имеет 100 парниковых рам. Раздувая личное хозяйство, она в колхозе почти не работает, заявляя:
– Когда все овощи продам, тогда и выйду на работу…
Бригадир Шустова во время прополки бросила на 3 дня бригаду и ушла «по ягоды», а бригада все эти дни не работала».
Другие попросту крали колхозный урожай и продавали его на рынках. Так, ответственный за овощные поставки Григорий Матвеев и шофер колхоза Дмитрий Мокроусов похитили 20 мешков огурцов и пытались сбыть их на Сенном базаре, где и были пойманы с поличным. Колхозники Чернов, Федосеев и Капустин ночью собрали с общественного поля полтонны картофеля и продали на Средном рынке, после чего неделю пьянствовали, не выходя на работу. Осенью 1940 года под удар попала и так называемая «колхозная интеллигенция». Как правило, к таковой относились жены членов правления и бригадиров, которые считали зазорным убирать картошку и свеклу с рядовыми «грязными» колхозницами и соглашались только на непыльные и «престижные» должности секретарш, бухгалтерш или заведующих клубами. При этом всеми благами колхоза, вроде детских яслей, они продолжали пользоваться. В том же упомянутом колхозе имени Калинина таких «блатных» дам было разоблачено аж 30–40 человек.
Встречались среди «лжеколхозников» и настоящие бизнесмены. «Горьковская коммуна» опубликовала сенсационный материал под названием «Домик в лесу», в котором рассказывалось о «фермере» из Богородского района Паникарове. Поводом к публикации стала жалоба пастуха колхоза «Красный Октябрь» о том, что он едва не был застрелен местным лесником. Решил попасти коров в лесу, а оттуда выбегает злой мужик с двустволкой, палит в воздух и орет: «Вон отсюда!» Это ж как в темные царские времена, когда крестьян поганой метлой гнали из частных владений и угодий. «Среди густой зелени на лесной поляне стоит домик объездчика Богородского лесхоза Паникарова. Летний ветерок качает ветки рябины, жужжат пчелы. При домике Паникарова пасека почти на полсотню ульев. Сытно и тепло живется лесному объездчику. Не дом, а полная чаша. Зимой закрываются ставни домика в лесу, и объездчик переезжает с дачи на зимнюю квартиру в Большое Куликово. Здесь у него тоже свой дом с большими дворовыми постройками и усадебным участком. Продуктов у Паникарова изобилие, денег, что называется, куры не клюют. Бывает, что скапливается в руках тысячи рублей», – рассказывала статья. Стоит отметить, что средняя зарплата рабочего в те годы составляла 300–400 рублей, а многие работники, скажем техничка в школе, получали и вовсе 120 рублей. Больше «куска», то есть тысячи, зарабатывали только кадровые военные, профессора вузов и стахановцы, а сам товарищ Сталин довольствовался «полкуском», то есть пятистами рублями. Как же Паникарову удалось так разбогатеть? Ведь еще семь лет назад вождь объявил о ликвидации кулачества как класса и победе социалистических отношений в деревне!
На самом деле кулаки, они же фермеры, никуда не делись, а попросту ушли в подполье. И Паникаров, а также его коллега по Богородскому лесхозу Кальясов – типичный тому пример. Во время массовой коллективизации, представлявшей собой типичную советскую кампанейщину, они не стали поднимать восстаний, а добровольно, тихо и мирно вступили в колхоз. А личный бизнес стали вести подпольно. Ну а когда про кулаков немножко подзабыли, работать в колхозе и вовсе перестали, за что были исключены. Однако на карьере Паникарова этот «позорный факт» никак не отразился. Теперь он устроился на работу в лесхоз. Ибо лесник как бы сам себе хозяин, никто его среди деревьев не контролирует, а вышестоящие инстанции далеко. После этого товарищ фактически присвоил себе все лесные угодья, в том числе сенокосные участки, расположенные на территории леса. «В лесных организациях заведен довольно странный порядок, по которому все сенокосные лесные участки принадлежат… леснику, – писала «Горьковская коммуна». – Что скосил, то и его. Вот и косит Паникаров траву и продает сено зимой по 30 рублей за пуд. Прошлой зимой он продал только в Алистеево до 10 возов сена и выручил 8–9 тысяч рублей. Мед тоже сбывает по рыночной цене, а налогов государству не платит ни копейки. К этой зиме он уже заготовил 8 стогов сена». При этом косил, сгребал и стоговал сено Паникаров не в одиночку. Исполу нанимал на работу бывших колхозников, также исключенных из артелей за прогулы и дезорганизацию производства. Кадры проверенные. Конечно, не комсомольцы, не коммунисты, зато «свои», жаловаться никуда не пойдут, лишнего не взболтнут! С конкурентами «фермер» Паникаров тоже не церемонился. Райсовет своим решением отвел Больше-Куликовскому колхозу «Красный Октябрь» несколько лесных участков для пастьбы скота. Однако «хозяин» леса, увидев колхозных пастухов, доставал ружье и гнал их прочь, называя браконьерами и ворами! «Кто дал Паникарову право превращать государственный лес в источник личного обогащения? – возмущалась пресса. – Почему ему разрешается пользоваться двумя приусадебными участками: в лесу и в деревне? Почему его доходы от спекулятивной продажи сена и меда не облагаются никакими налогами?»
«Дело было в августе, – рассказывала статья «Сердобольный судья». – Колхозник Корнилов И. Я. взял косу и пошел на луга Шубинского колхоза Линдовского района, косить траву для своей коровы. Председатель колхоза, депутат сельсовета т. Воронин А., узнав об этом, пытался изъять украденное Корниловым сено. Но лжеколхозник и вор Корнилов избил Воронина до крови, то есть совершил бандитский поступок. Корнилов ранее исключался из колхоза за нарушение трудовой дисциплины. Корнилова отдали под суд. Но народный суд под председательством судьи Боброва И. И. проявил к Корнилову удивительную сердобольность: вор и хулиган был приговорен к шести месяцам исправительных работ». Аналогичный гуманизм был проявлен судом к злостному хулигану, конюху совхоза «Сормовский пролетарий» В. В. Ялышеву. Тот «прославился» тем, что постоянно появлялся на ферме в пьяном виде, оскорблял женщин-работниц нецензурной бранью, пытался избить бригадира. Судья Панов также назначил ему шесть месяцев исправительно-трудовых работ. И это несмотря на то, что Верховный Совет СССР ранее постановил, что злостные хулиганы должны получать как минимум один год реальной тюрьмы.
В общем, утверждение о том, что к началу войны колхозный строй в СССР прочно укрепился, – сильное преувеличение.
«Колхозницы на себе пашут приусадебные участки»
1941 год для деревни был страшен. Если многие городские жители разными способами находили возможности «закосить» от армии, то на селе никаких отсрочек от призыва не было. Посему почти все трудоспособные мужчины были быстро мобилизованы. В результате миллионы семей вмиг остались без своих кормильцев. Отныне весь нелегкий крестьянский труд лег на плечи женщин, детей и инвалидов. Из колхозов изъяли и отправили на фронт все, что могло ездить и ходить, то есть все исправные трактора и здоровых лошадей, оставив крестьян с ржавыми колымагами и слепыми клячами. В то же время, безо всяких скидок на трудности, власти обязали ослабленное ими же крестьянство бесперебойно снабжать город и армию сельскохозяйственной продукцией.
