Айонское аббатство основал святой Колумба, прибывший на остров из Ирландии в 563 году. Складывается впечатление, что это место почиталось святым и до него, а после превратилось в главный центр кельтского христианства и оставалось таковым без малого четыре столетия. Говорят, на острове было установлено триста шестьдесят больших каменных крестов (почти все сбросили в море в период Реформации). Никто не знает, какие из дошедших до нас кельтских манускриптов были созданы здесь, а какие на острове Линдисфарн, близ побережья Нортумбрии, да это и не важно, поскольку и те и другие выполнены в так называемом ирландском стиле. Написанные красивым, четким, округлым шрифтом, они несли слово Божие по всему западному миру. Манускрипты богато украшены, но вот что удивительно: в их декорировке очень мало как от античной, так и от христианской культуры. Несмотря на то что манускрипты содержат Четвероевангелие, в них практически отсутствуют христианские символы, за исключением довольно свирепых, скорее ориентальных существ, символизирующих евангелистов. Редкие изображения человека примитивно-схематичны, а в одном случае даже оставлена пояснительная надпись: IMAGO HOMINIS – «образ человека». Зато чисто орнаментальные, сплошь покрытые сложным, «ковровым» узором страницы – непревзойденный шедевр абстрактного декоративного искусства, способный затмить самые изысканные образцы исламской орнаменталистики. Сейчас мы недолго, секунд эдак десять, любуемся ими и без сожалений перелистываем: нам не терпится перейти к чему-то более информативному, будь то текст или сюжетная миниатюра. Но представьте, что вы не умеете читать и что на ближайшие недели и месяцы это единственное доступное вам эстетическое удовольствие. Представьте, какой гипнотический эффект оказывали подобные «ковровые» листы рукописных книг! Вероятно, последним творением айонских монахов была знаменитая Келская книга. Но прежде чем работа над ней была завершена, тогдашнему настоятелю аббатства пришлось бежать с Айоны в Ирландию. На море стало еще неспокойнее, чем на суше: с севера наступали норманны, или викинги.
«Хотя бы в голове у каждого была тысяча языков, – говорит ирландский летописец, – их не хватило бы, чтобы описать все страдания, которые вынес ирландский народ… от этих воинственных и диких язычников»
[11]. (Кельты есть кельты!) У викингов, в отличие от других завоевателей, была своя замечательная мифология, впоследствии романтически переосмысленная Вагнером. От их рунических камней веет колдовской силой. Они дольше всех прочих народов Европы противились христианству. До нас дошли надгробия викингов эпохи позднего Средневековья, на которых с одной стороны выбиты символы Вотана, а с другой христианские – так сказать, и нашим и вашим. На передней панели резного костяного ларца из собрания Британского музея
[12] мы видим слева кузнеца Вёлунда
[13], а справа Поклонение волхвов. Когда мы читаем страшные истории про кровожадных викингов, нелишне напомнить себе, что они были почти поголовно неграмотны и письменные свидетельства об их набегах оставлены монахами-христианами. Конечно, во время набегов викинги беззастенчиво убивали и грабили, однако они сыграли определенную роль в становлении европейской цивилизации. Эти морские разбойники остались в истории не только как разрушительная сила, а их неукротимый дух во многом определил характер западного мира. То дух Колумба, если угодно. Покинув свою северную гавань, викинги спускались по Волге в Каспийское море и добирались до Персии. На одном из мраморных делосских львов обнаружена оставленная ими руническая надпись. Каким мужеством и какой смекалкой нужно было обладать, чтобы проделать такой путь и вернуться домой с добычей, включавшей самаркандские монеты и китайского бронзового Будду!
[14] Да уже сама техническая оснащенность их походов – новое слово в развитии западного мира. И если мы хотим найти символ, в котором было бы выражено отличие человека Атлантики от человека Средиземноморья, символ, который можно было бы противопоставить греческому храму, то это корабль викингов. Греческий храм воплощает в себе статичность и основательность. Корабль – подвижность и легкость. До нас дошли два сравнительно небольших судна, использованные в качестве погребальных. Одно из них, Гокстадский корабль, предназначалось для дальних походов; его мореходные качества получили подтверждение в 1894 году, когда точная копия Гокстадского корабля успешно пересекла Атлантику. Даже на вид оно непотопляемо, как гигантская водяная лилия. Другое – так называемая Осебергская ладья – выполняло скорее церемониальные функции и было богато украшено резьбой. Вдоль форштевня тянется декоративный бордюр, в котором угадываются элементы будущего орнаментального стиля, условно называемого романским. Прибавьте ко всему сказанному исландские саги – одну из вершин мировой литературы, и нам придется признать, что норманны создали свою культуру. Считать ли ее цивилизацией? Монахи из Линдисфарна едва ли согласились бы с этим, как не согласился бы и Альфред Великий, и несчастная мать семейства, дрожащая от страха в своей хижине на берегу Сены.
Цивилизация означает не только энергию и волю и не только творческий потенциал, а еще и нечто иное, чего у древних норманнов-викингов не было, хотя уже в их времена ростки этого «чего-то» начали вновь прорастать в Западной Европе. Как определить, что я имею в виду? Если совсем коротко, это ощущение постоянства. И скитальцы, и завоеватели пребывали в непрерывном движении. Им не было нужды заглядывать вперед – дальше следующего марта, следующего похода, следующей битвы. А значит, не было и нужды строить каменные дома или писать книги. Едва ли не единственным уцелевшим каменным сооружением, которое появилось раньше мавзолея Теодориха, является баптистерий в Пуатье. Об архитектуре тут сказать особо нечего. Строители попытались заимствовать у римлян некоторые элементы – капители, фронтоны, пилястры, – забыв, увы, об их назначении. Но в этой жалкой попытке хотя бы просматривается идея соорудить нечто долговечное. Не просто вигвам. Цивилизованный человек, как мне кажется, должен ощущать свою принадлежность к определенному пространству и времени, осознанно заглядывать вперед и оглядываться назад. А для этого весьма полезно уметь читать и писать.
Более пятисот лет это умение было редкостью в Европе. У нас не укладывается в голове, что столько веков практически никто из мирян, от императоров и королей до рядовых подданных, не владел навыками чтения и письма. Да, Карл Великий в конце концов выучился читать – и только. На склоне лет он держал возле кровати восковые таблички, чтобы упражняться в письме, но все его старания пошли прахом. Альфред Великий, человек незаурядного ума и таланта, в сорок лет овладел грамотой и оставил после себя несколько книг, хотя нельзя исключить, что писались они под его диктовку при участии узкого круга ученых советников. Люди, облеченные властью, даже из среды духовенства, как правило, пользовались услугами секретарей, которые записывали их мысли и распоряжения, о чем свидетельствуют миниатюры в рукописных книгах X века. Представители высшего клира, разумеется, свободно читали и писали, и портреты евангелистов – непременные (а иногда и единственные) иллюстрации в древних манускриптах – можно считать подтверждением этого факта, воспринимавшегося в X веке чуть ли не как доказательство богоизбранности. В то же время святой Григорий, сам великий Григорий Двоеслов, предстающий на резном окладе X века ревностным поборником учености, по слухам, уничтожил многие античные литературные памятники и даже целые библиотеки, дабы верующие не соблазнялись ими, а изучали бы Священное Писание. И он был отнюдь не одинок в своем порыве. Учитывая тогдашнюю нетерпимость ко всему языческому – вплоть до физического истребления, можно только удивляться, каким чудом литература дохристианской старины частично уцелела. Уцелела едва-едва, по правде говоря. Чтобы остаться наследниками греко-римской Античности, нам пришлось буквально протиснуться сквозь игольное ушко. Удалось это по одной-единственной причине: при всех переменах и гримасах истории человеческий разум остается более или менее постоянной величиной, а в течение нескольких столетий почти вся интеллектуальная элита вошла в лоно Церкви. И некоторые, как историк Григорий Турский, отличались не только выдающимся умом, но и широтой взглядов. Сейчас трудно судить, какими античными текстами располагали кельтские монастыри. Во всяком случае, когда ирландские монахи примерно в 600 году начали проповедовать в Европе, во многих местах, таких как Тур и Тулуза, они несомненно обнаружили римские манускрипты. Однако монастыри не стали бы оплотом цивилизации, не будь в окружающем их мире хотя бы минимальной стабильности, и такая стабильность на территории Западной Европы впервые была достигнута в королевстве франков.
