«Какое нежное тесто!» – удивлялся муженёк.
Сэмюэль оказался крепче, чем я думала: он выжил.
Когда Сэм вернулся из больницы, то снова стал пытаться поучать меня. Пришлось предложить ему кофе с мышьяком, чтобы он немного «успокоился»…
К сожалению, на этот раз меня поймали: всему виной врачи из больницы, в которой лежал муж после того, как отведал пирог. Мне так и не удалось никого убедить в том, что смерть Сэма – несчастный случай.
Сидя в серых стенах тюрьмы, мне представлялось, что я принцесса, заточенная в башне злой колдуньей.
Я до сих пор искренне верю, что однажды мой принц обязательно придёт за мной и мы будем счастливы вместе…
Кожа
Всю свою жизнь я провёл на ферме. Мой отец был алкоголиком, но руки у него были золотые. Мать же, напротив, была очень набожной женщиной, просто одержимой религией. Она старалась как могла уберечь нас с братом от грязи, греха, похоти и продажных женщин внешнего мира.
К сожалению, отец отправился на небеса очень рано, и мы с братом остались на попечение матери. Для меня она была идеалом и воплощением святости на этой греховной земле.
Правда мой брат не разделял наших с мамой убеждений и часто ставил под сомнение само существование Господа. Мама долго пыталась втолковать ему истину, но он решительно сопротивлялся. Когда нам стало понятно, что он одержим дьяволом, было уже слишком поздно. Дьявол, сидевший внутри моего дорогого брата, к тому времени был очень силён…
Нам с мамой удалось очистить брата от скверны, хоть цена и оказалась слишком высока…
Теперь мы остались с мамой вдвоём на всём белом свете, но вскоре и её тоже постигло несчастье: маму хватил удар, и она оказалась прикованной к постели.
Я ухаживал за матерью целыми сутками. Это меньшее, что я мог сделать для этой святой женщины. Когда она кричала на меня, называя слабаком и неудачником, я не спорил. Если мама так говорит, значит, это правда, и я недостаточно усерден в своих стараниях ухаживать за ней.
После этого я старался прилагать ещё больше усилий и не оставлял маму одну ни на минуту.
Когда мне исполнилось 39 лет, мама оставила меня и отправилась на небеса.
После смерти матери я обезумел от горя и не знал, как мне жить без неё. Кто теперь сможет защитить меня от грязи этого мира?
Продолжая вести затворнический образ жизни на своей ферме и заниматься земледелием, я выбирался в город очень редко и только по сильной необходимости.
В один из дней мне на глаза попалась книжка о нацистах и их опытах над людьми. Я не знаю, откуда она была у нас дома, но эти теории произвели на меня сильное впечатление. Меня стала интересовать анатомия и опыты над людьми, описанные в книге. Это было очень интересно. Мне хотелось узнать об этом как можно больше.
Вскоре я пошёл на почту и выписал себе несколько мужских журналов, где иногда попадались статьи об операциях по смене пола, туземцах-людоедах и много другой полезной информации.
Всё это время мне никак не давали покоя мысли о смерти, и я всё также скучал по маме. По её женскому теплу, её коже… Было очень одиноко.
Анатомия стала моей настоящей страстью. Я столько прочитал о человеческом теле и свойствах человеческой кожи, что мне не терпелось исследовать всё это самому. Тогда-то мне в голову и пришла идея пойти на кладбище и раскопать один из трупов. Всё равно же сгниет в могиле, кому какое дело. Это всего лишь тело, которое душа давно покинула…
Тем же вечером я отправился на местное кладбище, позвав с собой своего слабоумного соседа по ферме, чтобы он помог откопать подходящий свежий труп и не задавал лишних вопросов. Так началось моё путешествие в мир неизведанного…
Из добытого мною опытного материала больше всего я любил кожу. Она напоминала мне о матери. Такая же нежная и бархатистая. Мне всё время хотелось гладить её, прижимать к себе, быть в ней…
Так ко мне пришла идея сшить себе одежду из кожи моих подопытных. В этом одеянии я чувствовал себя ближе к матери, которая теперь ассоциировалась у меня со смертью и болью утраты.
Прошло 12 лет. Моё маленькое хобби переросло в настоящее увлечение, да и в выделке кожи удалось здорово преуспеть.
Изделия из кожи, добытой на кладбище, получались весьма грубыми. Мне стал требоваться более свежий материал. И случай вскоре представился.
Слабоумный сосед-фермер, который помогал мне выкапывать «материал», зашёл ко мне во время того, как я штопал себе очередной кожаный халат. Зрелище произвело на него неизгладимое впечатление, он пришёл в ужас и стал кричать, что я сумасшедший. Это вывело меня из себя, и я набросился на соседа с кулаками… Он стал моей первой жертвой.
Свежий материал было не сравнить с тем, что был добыт на кладбище. Это было совсем другое…
Второй моей жертвой стала владелица закусочной неподалёку от фермы. Она была очень толстая, а это означало, что у меня теперь будет много материала. Я был по-настоящему счастлив! Мне не было её жалко, ведь она была грешницей. Все женщины грязные. Так говорила мама.
В городе меня считали безобидным чудаком, не выносящим даже вида крови, ведь я никогда не участвовал в традиционной охоте на оленей. Мне и правда было жалко беззащитных животных, ведь они невинны и чисты.
Я не планировал убивать владелицу лавки с техникой, но когда увидел её кожу вблизи… Она была точь-в-точь как мамина! Это был мой единственный шанс снова стать ближе к матери, и я не сдержался…
В тот момент я не мог думать ни о чем другом и не заметил, как из заднего кармана моих брюк выпала квитанция с моим именем, которую потом нашёл сын владелицы лавки.
Это и привело ко мне полицию тем же вечером.
Войдя ко мне в дом и увидев развешенные в гостиной головы мертвых людей (с ними мне было не так одиноко в большом доме), полицейским сразу стало все ясно.
Полчаса спустя уже дюжина полисменов прочёсывала моё жилище. Они нашли суповые кастрюли, выполненные из человеческих черепов, стулья, оббитые человеческой кожей, абажуры ламп, сделанные из плоти и источавшие жуткий гнилостный запах.
Больше всего моих гостей поразили лица девяти женщин, бережно обработанные и сделанные в виде чучел, висевших на одной из стен…
Меня скрутили и отвезли в участок.
Позже психиатрическая экспертиза признала меня невменяемым, и суд определил на принудительное лечение.
Умирая от рака в лечебнице для душевнобольных, я всё чаще вспоминал свою мать и жалел, что так и не успел сделать гирлянду из головы владелицы лавки с техникой, это как раз то, чего мне не хватило для завершения интерьера гостиной.
Будь как дома, путник…
Первая Мировая война отняла у меня всё. Я остался совсем один, без семьи, сбережений и крыши над головой. Скитаясь от одного населенного пункта к другому, я пытался найти себе хоть какой-то копеечный заработок и кусок хлеба.
