Мы ушли в самую чащу леса и поселились в охотничьем домике бывшего лесника, который тоже погиб от рук чужаков.
У меня есть четверо младших братьев и сестёр. Мама говорит, что их принёс аист, но только мне ни разу не удавалось его увидеть. Наверное, потому, что он всегда прилетает ночью, когда я сплю. А утром мама уже знакомит меня с новым братиком или сестренкой. Сначала они очень противные и доставляют много хлопот: все время плачут и капризничают, но потом нам все-таки удаётся с ними подружиться.
Мне нравится жить в лесу, но иногда тяжело работать в огороде.
Один раз мой брат Фома наотрез отказался полоть морковь и стал кричать на маму. Тогда папа взял розги и всыпал ему так больно, что Фома не мог наклоняться целых три дня. Мне было жалко братика, хотя я понимала, что родители были правы.
Ведь если мы не будем хорошо ухаживать за морковью, то урожай будет маленьким и нам не удастся его удачно продать. А деньги нам очень нужны, чтобы выжить.
Раз в несколько месяцев папа ходил в город. Там он продавал выращенный нами урожай или пушнину, которую мы тоже обделываем сами. В один из таких дней он вернулся не один, а с девушкой.
Как потом объяснила нам мама, отец встретил её в лесу. Бедняжка так же, как и мы, бежала от вражеских захватчиков, и ей очень повезло, что папа нашёл её. Девушку мы стали называть Лизой, потому что никто не знал, как её зовут на самом деле – у неё не было языка.
Она часто плакала и иногда сходила с ума, начинала драться с мамой или папой. Это из-за травмы. Так говорила мама, когда папа усмирял Лизу розгами. Вскоре такие случаи стали случаться реже, а потом и вовсе прекратились. Значит, папа всё делал правильно и лечение помогало. Мне нравилась Лиза. Она была красивая. Только прожила с нами не долго. Когда прилетел аист, он оставил нам братика, а Лизу забрал. Братик вскоре тоже умер, он был слишком слабым.
Однажды папа не вернулся с охоты. Его не было почти шесть дней. Мама сильно переживала и не знала, что делать. Она закрывалась в своей комнате и долго молилась, могла часами не выходить к нам.
Мама стала всё чаще пропадать у себя в спальне, а потом вообще перестала выходить. Мы не ели уже два дня. Мама тоже не появлялась. Папа так и не вернулся. Я стала сильно волноваться, но войти к ней в комнату я не решалась. Нам было строго запрещено это делать, иначе ждали розги. Приходилось питаться ягодами с огорода.
Через несколько дней из маминой комнаты стало очень сильно пахнуть. Фома сказал, что это очень похоже на запах дохлой белки и что мама, наверное, болеет. Я очень испугалась и надавала брату тумаков за такие слова.
Скоро заболел один из малышей: он кашлял, и его лоб весь горел. Я не знала, как ему помочь, потому что волшебная травка от хвори была только у мамы. Тогда я все-таки решилась зайти к ней в комнату.
В спальне родителей было темно. Я позвала маму, но никто мне не ответил. В комнате стояла невыносимая вонь. Когда я зажгла свечу и зашла, то увидела, что мама спит у себя на кровати. Я тихонечко подошла к шкафу и достала волшебную травку, стараясь не разбудить маму.
В дом вбежал Фома. Он что-то кричал про врагов.
Я испугалась и выбежала во двор: к нашему дому шло очень много странно одетых людей. Я никогда не видела ничего подобного.
Мы с Фомой позвали младших ребят и заперлись в избе. А потом побежали будить маму. Но мама все никак не просыпалась. Нам было очень страшно.
Мы с братьями и сёстрами сели у кровати мамы и обнялись. Было очень страшно, малыши плакали.
Я помнила все мамины рассказы про чужеземцев: они выкалывали заживо глаза, отрубали руки, а потом сажали на кол своих врагов. Было слышно, как вышибли дверь. А потом кто-то зашёл. Они шли прямо к нам…
– Пожалуйста, не убивайте нас! Мы отдадим вам всю морковь, которая у нас есть! Только не убивайте! – не выдержал Фома, давясь слезами, когда один из чужеземцев вошёл в спальню мамы.
– Это полиция! Всё кончено, вам больше ничего не угрожает, – сказал незнакомый мужчина.
В его голосе не было никакой угрозы. Наоборот, он излучал уверенность и спокойствие.
Дальше всё завертелось. Нас вывели на улицу и посадили в карету (я видела такие в книжке про Золушку). Потом нас осматривали какие-то люди в белой одежде. Всё вокруг было очень странным и незнакомым.
Потом пришла высокая женщина с короткими волосами, она обнимала меня и плакала. Но я не знала, кто это.
После нашей жизни в лесной избушке прошло уже много лет. Мои настоящие родители мне всё рассказали. В возрасте двух лет меня похитили. Всё, что говорила нам та женщина, которую я называла мамой, – ложь. Не было никакой деревни и врагов-захватчиков. Она была сумасшедшей, как и её брат. Они похищали маленьких детей и увозили их в лес. Зачем – одному Богу известно.
В одну из поездок в город нашего так называемого отца насмерть сбила машина.
Видимо, поняв, что одной ей теперь не справиться, его сестра отравилась. На нашу избу случайно набрел один грибник, он и сообщил в полицию о странных детях в лесу.
Что касается Лизы, её личность так и не смогли установить.
Я больше никогда не видела своих братьев и сестёр. Хоть я и понимаю, что та женщина, похитившая меня, была сумасшедшей, но всё равно иногда скучаю по ней.
Скандалистка
«Господи, какой кретин! Как же жалко он выглядит… – подумала Татьяна, глядя на пришедшего с работы мужа Василия. – И как я вообще могла выйти за него замуж?»
Татьяну в муже раздражало абсолютно всё: каждый его жест, каждое движение, каждое его слово. Её передергивало, когда он причмокивал, делая очередной глоток чая, стучал ложкой по тарелке, когда ел суп. А его шарканье тапками по полу… Да за одно только это его можно было убить!
Татьяне было приятно представлять, как она подсыпает яд в еду Василия, потом молча наблюдает, как он задыхается, держась за горло, моля её взглядом о помощи, а она стоит рядом и молча наслаждается зрелищем…
– Что у нас сегодня на ужин? – спросил жену Василий.
– Курица с картошкой. Сейчас положу, – ответила ему Татьяна, а про себя подумала: «Чтоб ты подавился!»
– Спасибо, – сказал мужчина, разулся и пошёл ужинать.
Василий работал бухгалтером в небольшой конторке и уже больше трёх лет ему обещали повышение. Он тянул на себе всю бухгалтерию компании, но всё равно получал как рядовой сотрудник.
– А с кожицей нет кусочка? – расстроился Василий, глядя в тарелку на жаренные окорочка.
– Нет, она была плохо ощипана, пришлось срезать, – сухо ответила Таня.
Она врала. Зная, как муж любит хрустящую корочку, жена специально отдала её собаке.
– Жалко, – вздохнул Василий и принялся за еду.
Таня села напротив мужа.
