В 1403 г. Чжу Ди начал готовить возрождение северной столицы. Процесс ее воссоздания занял свыше пятнадцати лет. Поначалу было объявлено о переименовании Бэйпина («Умиротворенный Север») в Бэйцзин («Северную столицу»). Сюда прежде всего было переведено столичное воинское командование, большая армия (64 гарнизона) и создана новая система учреждений. Появлялись все новые конфуцианские училища, численность которых вскоре сравнялось со столичными в Нанкине. В 1406 г. вопрос о перенесении столицы на север был практически решен, и в 1409 г. Чжу Ди посетил Бэйцзин, в котором оставался полтора года. Еще раз он приехал в северную столицу в 1413 г., а с 1417 г. окончательно туда переселился.
Но только 28 октября 1420 г., после сообщения Дворцового управления о скором завершении строительства нового дворцового комплекса и вызова на север наследного принца и его старшего сына, последовало личное распоряжение Чжу Ди о том, что с 2 февраля (нового года по китайскому календарю) основной столицей следует считать Бэйцзин (Пекин). Такое решение было вызвано не только тем, что здесь находился родовой удел Чжу Ди. Важно было подчеркнуть преемственность нового «центра мира» по отношению к предыдущим воинственным империям, ведь столицей государств Ляо, Цзинь и Юань служил именно этот город. Его трудно было снабжать и оборонять, здесь был суровый климат, но, разворачивая страну лицом к Степи, император укреплял безопасность северных границ от монгольской угрозы. Нанкин в статусе «Южной столицы» еще долго оставался самым богатым и населенным городом, однако политико-административный центр империи неуклонно сдвигался на Север: бюрократия плохо чувствовала себя на торгово-предпринимательском Юге и прекрасно акклиматизировалась в полу-варварском Бэйцзине, привыкшем к чжурчженьско-монгольской политической культуре приказа — исполнения. В результате к концу XV в. все высшие должности сосредоточились в руках северян.
На многие десятилетия Пекин превратился в громадную стройку, где сотни тысяч рабочих возводили великолепный Запретный город. Для снабжения зерном растущего населения столицы и северных районов требовалось срочно восстановить Великий канал. Колоссальные по своей трудоемкости работы заняли всего четыре года (1411–1415 гг.). Сложная система дамб и шлюзов растянулась на полторы тысячи километров.
В отличие от эры Хуньу, правление в эру Юнлэ было отмечено активной внешней политикой на всех направлениях: велся интенсивный обмен послами с Японией и островами Рюкю, император снаряжал экспедиции на Амур, его дипломаты обследовали Тибет, проникали в Бенгалию и другие части Индии. Однако даже в этот период активности Китаю редко удавалось подчинить новые территории, чаще устанавливались вассальные связи (с Кореей, с монгольскими и маньчжурскими племенами), еще чаще — производился символический обмен дарами.
В сфере международных отношений Мины, как и предшествующие династии, придерживались концепции универсальной власти китайского императора, который считался правителем всего мира. Все остальные страны трактовались китайской властью в качестве подданных и вассалов Сына Неба. В минском Китае, как и в другие эпохи, отсутствовало специальное ведомство, занимавшееся взаимоотношениями с иностранными государствами. Все внешние связи проходили через министерство ритуалов, поскольку дары, подносимые иноземными послами (и даже товары, привезенные ими на продажу), воспринимались как ритуальная дань и изъявление покорности. Демонстрируя центральную и решающую роль Срединной империи в мироустройстве, проявляя щедрость и великодушие, защищая справедливость, император готов был оказать помощь соседним странам.
Когда в 1407 г. из Тибета прибыл пятый «кармапа» (глава линии Карма Кагью, крупнейшего направления школы Кагью, одной из четырех школ тибетского буддизма) Дешин Шегпа, император, узнав, что не все соотечественники признают учение этого святого человека, решил ввести в Тибет войска, чтобы установить там порядок. Гость вежливо отказался, удостоив императора титула дхарма-раджа (Царь учения). По преданию, Чжу Ди настолько проникся учением линии Карма Кагью, что стал одним из пяти важнейших учеников Дешин Шегпы.
Через семь лет после прихода к власти во Вьетнаме новой династии, в 1407 г., Чжу Ди объявил ее узурпаторской и направил на юг 200-тысячную армию. Свергнув «узурпатора», китайцы начали уничтожать национальную вьетнамскую культуру, силой навязывая свой язык и традиции народу, который за полтысячи лет до того находился под их господством. Вьетнамцы начали освободительную войну, длившуюся десять лет, вплоть до 1427 г., когда они вновь обрели независимость. Лучше обстояли дела в других землях Юга: китайцы успешно «осваивали» провинции Юньнань и Гуйчжоу, оставляя местные народы под управлением их национальных вождей (ту сы).
Самым впечатляющим начинанием эры Юнлэ стала организация семи морских экспедиций в «Западный океан». В 1405 г. из устья Янцзы вышел «Золотой флот» под командованием евнухов — мусульман Чжэн Хэ и его помощника Ван Цзинхуна, состоявший из 317 кораблей, везущих 26 800 солдат, офицеров, медиков, астрологов и дипломатов.
«Корабли-сокровищницы» — баочуани — представляли собой огромные многомачтовые и многопалубные суда; по сообщению более поздних источников, их размер составлял около 126 м в длину и 51 м в ширину (таким образом, они являлись самыми большими деревянными кораблями в мире). Обычно в состав экспедиций Чжэн Хэ входило примерно 50–60 баочуаней. Их отличало наличие водонепроницаемых переборок в трюмах на случай течи. На кораблях было до девяти мачт, располагавшихся на палубе не по прямой линии. Паруса, состоящие из бамбуковых пластин, были достаточно просты в управлении. Громадный кормовой руль приводился в движение за счет сложной системы рычагов и блоков.
Кроме того, в огромной флотилии имелись корабли для лошадей и продовольствия, разные типы военных судов (для перевозки солдат, боевые и патрульные) и корабли с водой, каждый из которых мог везти запас воды на месяц. Флот вез с собой и снаряжение, необходимое для возможного ремонта в пути. На кораблях, предназначенных для перевозки людей, могло уместиться от 500 до 1000 человек. При этом их осадка была не очень глубокой, что позволяло свободно заходить в устья рек, но мешало плаванью по бурному морю. Корабли в основном были рассчитаны на традиционные для региона «сезонные» плавания (парусные суда отправлялись в путь, используя устойчивые муссоны и пассаты). Время от времени «Золотой флот» делился на несколько частей, которые, посетив по отдельности относительно близкие друг от друга районы, затем вновь соединялись.
Всего было проведено семь экспедиций, на некоторое время превративших Индийский океан в «Китайское озеро». Многомачтовые и многопалубные корабли-баочуани шли уже привычной дорогой, опираясь на достижения китайского кораблестроения и навигации двух предшествующих династий.
Масштаб экспедиций был беспрецедентным. Некоторые утверждают, что китайцы думали об альтернативе Великому шелковому пути, пришедшему в упадок. Путешественники старательно собирали сведения о торговых маршрутах, ценах и рынках, сами продавая и покупая некоторые товары.
Но никакая коммерция не могла окупить расходы «Золотого флота». Слоновая кость, рабы, благовония, пряности, экзотические животные, в том числе жирафы, отождествляемые со зверем цилинь (единорогом), который, согласно китайской мифологии, мог появиться только в эпоху идеального правления, — все это впечатляло современников, но не могло рассматриваться в качестве достойной цели. Экономическое объяснение путешествий «Золотого флота» не более правдоподобно, чем версия китайской династической истории о том, что корабли снаряжались императором на поиски его пропавшего племянника.
