Однако, ломая традиции центрального управления и усиливая принцип самовластья, ослабляя роль регулярного чиновничества, Чжу Юаньчжан расчищал путь тем, кто был предан не принципам власти, а личности императора. Усиление роли евнухов в период правления Чжу Ди было связано с той поддержкой, которую они ему оказали в период войны Цдиннань (1399–1402).
В эру Юнлэ начался «золотой век» евнухов. Конфуцианцы, исповедующие этику служения, иногда, несмотря на страх, осмеливались критиковать «неправедные», с их точки зрения, приказы императора. Правитель мог уважать таких чиновников, но был лишен возможности поручать им дела, требовавшие личной преданности, не всегда согласующейся с моралью ловкости и находчивости. Евнухи же были ценны меньшей обремененностью личными делами (так как у них не имелось наследников), малой связанностью с общепринятыми морально-этическими ограничениями, диктовавшимися конфуцианским образованием. Невозможность получить стандартное для китайского чиновника образование придавала евнухам гибкость мышления и практический склад ума. Наконец (и это самое главное), они полностью зависели от воли императора.
Если в предшествующие эпохи власть кастратов усиливалась в конце почти каждого династического цикла, то их влияние в империи Мин определялось стилем правления уже в самом начале династии, ибо они были сознательно призваны сильным правителем, чтобы противостоять бюрократии.
Поначалу евнухами становились юноши, захваченные на войне. Чжэн Хэ происходил из семьи мусульман, прибывших в Юньнань с монголами, то есть, по законам империи Юань, принадлежал к разряду сэму. После покорения этой провинции он в качестве военной добычи достался Чжу Ди. Среди евнухов было много вьетнамцев, один из них, Нгуен Ан, руководил завершением строительства Пекина, вьетнамцы командовали огневыми батареями (в их квалификации по этой части китайцы убедились на своем горьком опыте). Евнух-маньчжур Ишиха возглавлял экспедиции, добравшиеся по Сунгари и Амуру до Сахалина. Евнухи управляли налаживанием ритуальных дипломатических отношений, возглавляли посольства, командовали армиями, руководили инженерными работами. Для евнухов была открыта специальная дворцовая школа. Только ими укомплектовал император созданную в 1420 г. службу безопасности — «Восточную ограду» (Дунгуан), которую боялись даже «Парчовые халаты».
Со временем ряды евнухов все чаще пополнялись выходцами из бедных семей, видевших в оскоплении путь быстрого социального продвижения, минуя «переползание» со ступени на ступень по этажам бюрократической лестницы. Статус евнуха давал возможность (правда, отнюдь не всегда реализуемую) почти мгновенно войти в запретную половину императорского дворца, куда не имели доступа самые важные сановники. Это была не прямая дорога к вершинам власти, занимавшая, учитывая систему экзаменационных конкурсов, от 30 до 40 лет, а «путь сбоку», предоставлявший широкий простор императорским любимцам и фаворитам. Этот «боковой путь» представлял сугубую важность и для самих императоров: именно через посредство евнухов верховные правители имели возможность отдавать быстрые практические распоряжения низшим слоям исполнительной власти в том случае, если их приказы не могли пробиться и буквально «вязли» в разросшейся толще высших и средних звеньев бюрократического аппарата.
Однако большинству евнухов приходилось довольствоваться ролью мелких слуг. Лишь некоторые из них, опираясь на узы «бесполой» солидарности, могли не только выживать во враждебном окружении, но и успешно противостоять группировкам конфуцианских чиновников. Однако исторические хроники составляли конфуцианцы, идеалом которых выступал отец семейства, «совершенный муж». Евнухи этому типу не соответствовали, и потому в летописях они представлены лживыми, жадными и трусливыми. Составители анналов считали их главным злом, поскольку они, используя чрезвычайные обстоятельства и преследуя своекорыстные цели, втягивали императоров в опасные предприятия. Этика, основанная на понятиях семьи и чести, превращала в глазах конфуцианцев представителей «третьего пола» в чудовищ, алчущих лишь денег и власти, и потому в официальной версии китайской истории они могли изображаться лишь злодеями.
Такая роль отводилась в хрониках влиятельному евнуху, занимающему пост управляющего в ведомстве ритуалов, Ван Чжэню, имевшему большое влияние на императора Чжу Цичжэня (храмовое имя Ин-цзун, правил под девизом «Чжэнтун» в 1435–1449 гг. и под девизом «Тяньшунь» в 1457–1464 гг.). Ему ставили в вину дорогостоящий поход в Бирму в 1446 г., хотя это был долгожданный триумф китайского оружия: минские войска подошли к стенам столицы, и бирманский король признал себя данником Пекина. Несмотря на то что интерес к землям, открывавшим кратчайшую сухопутную дорогу в Индию, был совершенно логичен, конфуцианцы затем объявили эту политику преступной и безумной. Для них даже такие провинции, как Юньнань и Гуйчжоу, считались «варварскими» и недостойными внимания. Такая позиция в конечном счете вела страну к изоляции. Дальнейший ход событий явился тому подтверждением. Ведомство ритуалов запросило в военном архиве, оставшемся в Нанкине, материалы о плаваниях эпохи Юнлэ. Но хранитель архива — верный конфуцианец — уничтожил бесценные сведения о путешествиях Чжэн Хэ, дабы помешать растрате государственных средств. За свой поступок этот «совершенный муж» заслужил восхищение главы военного ведомства (злейшего врага Ван Чжэня) и получил высокий пост.
Вскоре разразилась война с кочевниками — ойратами (западными монголами). Конфуцианцы призывали не потакать «варварам» и не обменивать столь необходимый кочевникам чай
[26] на якобы ненужных китайцам лошадей.
Помимо прочих соображений, они исходили из того, что после падения империи Юань разрозненные монгольские племена не могли представлять серьезную угрозу для Поднебесной. Однако к этому времени в Степи усилился западномонгольский союз ойратов под предводительством Эсэна-тайши. Внезапное прекращение торговли с Китаем представляло угрозу самому существованию кочевого хозяйства и на некоторое время вновь сплотило монголов. Эсэн атаковал пограничные пункты империи Мин.
Начиналась война, и на этот период при дворе неминуемо усиливались позиции военного ведомства. Огромная армия собиралась в пограничном районе. Но Ван Чжэню удалось убедить императора вместе с ним возглавить поход. Согласно традиционной версии китайских историографов, евнух не хотел разлучаться с Ин-цзуном, дабы уберечь его от влияния враждебной группировки военных.
Но поход кончился катастрофой. В местности Туму 1 сентября 1449 г. двадцатитысячная конница Эсэна наголову разгромила полумиллионную армию императора. Ван Чжэнь был убит, как и большинство китайских военачальников, а император попал в плен. Эсэн дал ему монгольскую жену и содержал в достойных (по представлениям кочевников) условиях.
