– Ах… – выдохнул Риккарди будто в любовном экстазе. – И что? Что с ним сделали?!
– Мастера снова переглянулись, – сказал Лучано. – И грандмастер ядов, который на целый месяц посылал своего лучшего ученика с поручением в другой город, сказал: «Ну что же, все по закону. И хороший урок всей гильдии. Займи свое место, почтенный собрат, нужно еще многое обсудить. Предлагаю еще один урок преподать тем, кто думает, что может обмануть гильдию. Мы исполнили заказ высокородной семьи Пьячченца. Но если Шипы Претемных Садов уважают себя, этот заказ будет последним, что мы у них взяли. Соглашайтесь или отвергайте!» И все грандмастера как один бросили на стол белый платок согласия. С тех пор у гильдии – вот уже три десятка лет – не менялся мастер клинков. Мастер ядов, кстати, сменился, но через много лет после этого случая и с полным почтением его преемника. Ушел во сне, когда заболел так, что не могли помочь даже лучшие целители. И заказов у Пьячченца Шипы не станут брать, пока в Эдоре есть Шипы и есть Пьячченца. Ну что, отработал ли я свои деньги, почтенные грандсиньоры? – усмехнулся он, подражая уличному рассказчику, привставая из-за стола и шутовски кланяясь.
В сердце снова кольнуло непонятной тоской, холодной и серой, как зимнее небо Дорвенанта. Лучано молча выпрямился и заметил, что оба торговых принца глядят пристально и опять очень странно. Будто пытаются рассмотреть что-то внутри него.
– С лихвой, – кивнул наконец Риккарди. – Передай своему королю, что я выполню все обещания в срок. Через две недели деньги будут у него, до зимы еще успеет пустить их в оборот. На хорошее дело и рачительному хозяину – не жалко. Да пусть отправит ко мне внучек в гости на День Солнцестояния! Покажу им настоящий итлийский карнавал, погрею на солнышке, проведу по дворцу…
Лучано увидел, как Джанталья молча сжал губы, превратив их в узкую линию, а мигом позже и Риккарди, глянув на него, осекся. Поднял руку, и почти сразу из-за края террасы показался тот же синьор, что Лучано привел.
– Мое почтение, грандсиньоры! – поклонился он снова уже прилично, поняв намек.
Оба принца кивнули так слаженно, словно долго тренировались это делать. Или просто очень долго и хорошо знали друг друга. Так долго и хорошо, что настроились друг на друга, словно струны лютни по одному камертону.
Лучано попятился на несколько шагов, прижимая ладонь к груди, у края террасы повернулся и пошел за своим проводником. Риккарди и Джанталья все это время молчали, и лишь в последний момент хозяин Джермонто бросил несколько слов, из которых Лучано уловил только «похож» и «Франческо». Что-то в этом показалось ему странным, но мысли тут же перескочили на кредит, о котором он привезет Альсу отличное известие! Если вернется, конечно… И уж фонтан тогда надо построить обязательно! Пусть Альс не тратит на это деньги, пусть он ставит свои мануфактуры и льет пушки, а Лучано украсит главную площадь Дорвенанта таким красивым фонтаном, что даже в Итлии позавидуют! Кстати, нужно навестить «Весну». Он ей обещал, да и соскучился…
Сердце радостно стукнуло, и показалось, что тоска немного отступила. Да что же это за дрянь такая, а? И уже подходя к порталу, куда его проводили снова паж и гуардо, Лучано понял, что ему показалось непонятным в словах Риккарди. «Франческо», – сказал тот. С чего человеку называть себя самого по имени в разговоре с другом? Впрочем, это была такая мелочь, что она моментально забылась! День расцвел золотым итлийским полднем, Лучано ждала «Весна» и Вероккья, которых он не видел целую вечность! А вечером – Круг мастеров и место за спиной Ларци.
Глава 24
Долгая ночь трудного дня
– Кажется, я оскорбила мужа, – пробормотала Айлин, не глядя на лорда Аранвена.
Последним запрыгнув в карету, Пушок лег у ее ног, привалившись к ним, и Айлин рассеянно его погладила.
– Отнюдь нет, – мягко возразил канцлер и, протянув руку, задернул штору. Колеса экипажа застучали по мостовой, и Айлин показалось, что бешено бьющееся сердце отзывается им. – Вы не сказали ничего оскорбительного, миледи. Однако, – добавил он со вздохом, – боюсь, гордость лорда Бастельеро действительно уязвлена, хотя и не по вашей вине. Не сердитесь на него, миледи. Поймите, человеку, на которого возложена такая ответственность, порой трудно смириться с чужим своеволием. Должен признать, это свойственно и мне тоже, не говоря уж о моем сыне… но об этом вы знаете и сами, не так ли?
– Дарре, милорд? – поразилась Айлин и уставилась на лорда Ангуса, тщетно стараясь увидеть в его лице хоть малейший намек, что это шутка.
К ее безмерному изумлению, пожилой лорд выглядел совершенно серьезным и даже немного смущенным.
– В самом деле, я должен был подумать, что вас это не коснется, – отозвался он. – Вы и Саймон – его единственные друзья, с вами он смирял гордый нрав, присущий нашей семье. В таком случае, просто поверьте, что это действительно так. Ваш муж, к тому же, внук своего деда, а лорд Стефан управлял родом железной рукой и не прощал ошибок. В первую очередь – себе, но и к окружающим он был столь же суров и требователен.
– Думаю, я бы ему не понравилась, – откликнулась Айлин, вспомнив ледяное лицо и надменную речь лорда Стефана.
И сомневаться не нужно – еще как не понравилась, без всяких «бы»! Ох, узнай старый лорд Бастельеро, на ком женился его внук… Даже представить страшно, как бы он разгневался!
– А я не так в этом уверен, – тонко улыбнулся лорд Ангус. – Правда, супруга лорда Стефана, как и его невестка, были полностью вам противоположны, однако… Не знаю, известно ли вам, но лорд Стефан овдовел после десяти лет брака и по прошествии пристойного времени решил жениться снова. Его выбор пал на одну из фрейлин королевы Розаберты – прелестную девушку и очень… живую. Простите мне подобную вольность, но вы чрезвычайно на нее похожи. Нет, не лицом или статью – как раз ничего общего! Та девица была истинной арлезийкой, темноволосой, смуглой и черноглазой… – Канцлер чуть прикрыл глаза, словно восстанавливая облик девушки перед внутренним взором, и добавил: – Она по праву считалась одной из первых красавиц двора, но была скорее величественной, чем милой. Нет, я бы сказал, что ваше сходство в иных, куда более тонких признаках души. Живой взгляд, искренность, безупречное достоинство в манерах… Неудивительно, что даже Стефан Черный Глаз не устоял перед ее очарованием, как не устоял перед вашей прелестью… его внук.
Он сказал это с такой крошечной заминкой, что Айлин решила, будто ей это почудилось. Действительно, о ком еще лорд Ангус мог подумать? Но лорд Стефан Бастельеро – и девушка, похожая на нее?!
– И та леди согласилась? – полюбопытствовала она, коря себя за то, что интересуется пустяками, когда у Аластора такая беда.
«Но ведь лорд Ангус рассказал мне об этом, значит, не поддержать беседу попросту невежливо! – тут же возразила она сама себе. – И дорога за разговором пройдет быстрее!»
Заодно она попыталась вспомнить, видела ли в фамильной галерее супруга портрет красавицы-арлезийки. Многие поколения Бастельеро с величайшей тщательностью сохраняли память о женщинах, которые входили в род. На портретах Айлин видела представительниц почти всех Трех Дюжин, даже тех семей, что уже исчезли в бездне времени. Были в галерее и портреты фраганок, итлиек, девиц из княжеств… Но арлезийка?
