– Милорд, как вы себя чувствуете? – с явным беспокойством спросил боевик.
«Прекрасно», – хотел ответить Лучано, но не смог произнести ни звука. Язык вдруг окаменел, во рту пересохло, а под ребрами – он почувствовал это! – развернула кольца скользкая гадина проклятия.
– Милорд? Милорд Фарелл?! Лучано!
«Надо же, научился звать меня по имени, – умилился Лучано, понимая всю неуместность этой мысли. Ноги стали мягкими, как тесто, и он осел прямо на руки подбежавшему Лионелю. – А Минри все-таки не солгала… Я мог умереть несчастным, думающим только о том, как несправедливо уходить молодым, полным сил, не успевшим ничего, о чем мечтал… Но я же Фортунато – Счастливчик! Я все сделал верно! У меня есть отец, хоть и приемный, он любит меня! А еще Фелипе и Лионель, которым я смог помочь… Я служил лучшему на свете королю и стал его другом… Я успел сделать что-то хорошее, и меня запомнят не как Шипа, а как героя. И я непременно предупрежу Айлин! Она будет жить… все, кто мне дорог, будут жить!»
Счастье, похожее на горячее итлийское солнце, на сладкое вино, на аромат цветущего сада, переполнило его, а скользкая гадина, обвившая сердце, неслышно зашипела – и ужалила. Последним, что Лучано увидел, было искаженное ужасом лицо Лионеля, а потом и оно расплылось, провалилось в темноту, которая заполнила весь мир, и стало совсем не больно. Кажется, навсегда.
* * *
У самой двери дробно простучали шаги, и Грегор недоуменно нахмурился. По обычаю, заведенному еще дедом, подходить к кабинету, когда там работал хозяин дома, строго запрещалось. Сосредоточение может сбить любая мелочь, и хорошо, если результатом будут всего лишь неудавшиеся чары! Нет, разумеется, запрещать что-либо Айлин Грегору и в голову не пришло бы – хотя дед не делал исключений даже для него! – но Айлин ушла отдыхать. Да и что ей делать в кабинете Грегора?
Дверь распахнулась.
«Уволю без рекомендаций!» – поклялся себе Грегор, твердо намереваясь не сделать исключения ни для одного мерзавца, посмевшего так нагло нарушить его уединение. А ведь он уже почти смог расплести еще одну петлю!..
И осекся – на пороге замерла Айлин, до того бледная, словно только что встала из… Проклятье, нет! Даже думать об этом – преступление!
Грегор вскочил, глядя на жену с ужасом и недоумением, выхватывая все новые детали: капли пота над верхней губой, сами губы истончились, побледнели, рука оттягивает высокий воротник платья, словно Айлин не хватает воздуха…
– Дорогая, – пробормотал Грегор, чувствуя себя невыносимым болваном, понимая, что следует спешить за целительницей, но не в силах этого сделать. Проклятье, где Эванс?! Он же приказал ей находиться при Айлин неотлучно! – Вам плохо? Я позову целителей…
– Не мне! – крикнула жена, отчаянно замотав головой, пошатнулась и схватилась за ручку двери. – Милорд, со мной все хорошо, беда с Алом! Или Лу, я не знаю точно! Это аркан, понимаете? Я чувствую, плохо кому-то из них… Милорд, прошу вас, отправляйтесь во дворец, прямо сейчас, немедленно!
«Аркан, – мелькнуло в голове у Грегора. – Бреннан, помнится, говорил, что могут сохраниться некие… побочные эффекты. Но не предупреждал, что они будут такими!»
В следующий миг сжавший сердце ужас развеялся: с Айлин все в порядке! Да и с королем, наверняка, тоже – в конце концов, сейчас во дворце разве что самую малость меньше целителей, чем в Академии. Разумеется, они занимаются Беатрис, но и короля без присмотра не оставят. А Фарелл и вовсе в Итлии! Не говоря уже о том, что эта внезапная тревога вполне может быть вызвана беременностью. Райнгартен, кстати, упоминал о чем-то подобном. И даже если допустить, что аркан в самом деле предупреждает о беде, случившейся с кем-то из… двух вершин треугольника, то что может сделать Грегор?
Впрочем, отчего бы и не съездить во дворец, если Айлин это успокоит?
– Разумеется, дорогая, – произнес он мягко. – Я немедленно прикажу оседлать лошадь и…
– Немедленно! – яростно повторила жена, глядя на него умоляюще и требовательно. – Услышьте меня хоть сейчас! На лошади будет поздно! Я прошу… Нет, я требую!
Она шагнула вперед, луч солнца, пробившись через щель в шторах, упал на ее лицо, и Грегор едва не передернулся. Яркая чистая зелень ее глаз помутнела, исказилась, превратилась в болотную трясину, как у одержимой… Некстати вспомнились глупые, совершенно нелепые подозрения Райнгартена… Да нет, это всего лишь неудачный отблеск! Вот Айлин мигнула, и глаза ее стали совсем прежними, только яростно-гневными и умоляющими одновременно.
А еще через мгновение его замутило обычным телесным нездоровьем, неприятно екнуло сердце, отзываясь родовой защите особняка, и Грегор понял, что кто-то только что построил портал в его дом.
Без предупреждения, без разрешения!
Он резко встал и направился к двери, обойдя Айлин. Кто бы это ни был, ему лучше иметь очень вескую причину!
Будто отзываясь на его мысли, из гостиной раздался многократно усиленный магией рев:
– Милорррррд Арррррхимаг!
Дворецкий вбежал на верхний этаж парой мгновений позже и пролепетал, задыхаясь:
– Милорд, прошу прощения, к вам… вас…
– Я слышу, – не скрывая раздражения, ответил Грегор и сбежал вниз, надеясь, что этому болвану хватит ума остаться с Айлин, а еще лучше – немедленно найти Эванс.
В холле его ждал человек, которого Грегор точно не думал увидеть у себя дома. Не потому, что этого не могло случиться, а просто по обстоятельствам. Саграсс, опальный боевик, которого король подарил своему фавориту, словно дорогого охотничьего пса. Фавориту… Так Айлин права?! Что-то с Фареллом?!
Грегор одним взглядом окинул тяжело дышащего гостя, который шагнул к нему и потребовал… потребовал!
– Милорд Бастельеро, вы должны немедленно проследовать во дворец! С лордом Фареллом что-то случилось… Я подозреваю проклятие!
– Точнее, милорд, – сухо сказал Грегор. – Я полагал, работа в Службе Безопасности Ордена учит ясности мыслей или хотя бы речи. Что именно случилось? Симптомы?
Симптомы того, что могло случиться с Фареллом, всплыли перед глазами так ясно, словно Грегор не покидал своего кабинета, где уже в который раз бился над проклятием, шаг за шагом приближаясь к разгадке. Неужели не успел?! Как жаль… Он ведь обещал Айлин!
– Внезапная бледность, обморок и остановка сердца, – с тихой злостью сообщил Саграсс, явно сдерживаясь. – Примерно четверть часа назад. Лорд Фарелл был совершенно здоров по виду, он вышел из дворца, явно куда-то торопился, подошел ко мне, хотел что-то сказать, побледнел и упал. Я кликнул караульных, и мы отнесли его к целителям. У него остановилось сердце!
– Тогда не понимаю, чем я могу помочь, – еще суше отозвался Грегор. – Вы же не думаете, что я нарушу божественные законы жизни и смерти? Или вам напомнить, чем карается возвращение души?
Он проглотил язвительную фразу, что вряд ли король устроит его на каторге с такими же удобствами. Саграсс и сам был бледен, напряжен и… в отчаянии! Боится, что смерть Фарелла отправит его на настоящую каторгу? Или умудрился привязаться к итлийцу? Да какая разница! Если Фарелл мертв, нужно немедленно успокоить Айлин! Она…
