– Вы в самом деле пойдете в караулку, милорд? – серьезно поинтересовался Саграсс, пряча улыбку в уголках губ, что так и подрагивали.
Лучано подумал…
– Пожалуй, не сегодня, – решил он. – И вам советую с этим подождать. Пусть по дворцу разнесется побольше разных слухов, а мы будем выразительно молчать. Чтобы сварить правильный шамьет, жаровню следует хорошенько раскалить!
– Да, милорд, – поклонился Саграсс, все-таки позволив себе тень понимающей усмешки и тут же вернувшись к обычной серьезности. – У вас есть для меня распоряжения?
– Сегодня? – Лучано снова задумался. – Пожалуй, нет. Можете отправляться домой или куда угодно. Право, Лионель, день такой прекрасный, почему бы вам не пригласить на прогулку какую-нибудь милую синьорину? На площади Фиалок открыли новую ресторацию с итлийской кухней, там весьма недурной повар, и даже варят правильный шамьет!
– На прогулку? Милорд, но это будет означать, что у меня серьезные намерения! – Боевик настолько растерялся, что Лучано даже стало на пару мгновений стыдно. – Вы полагаете, я могу так поступить с девушкой, не имея намерений жениться? Да и какая приличная девица…
Он разом помрачнел, и Лучано подхватил, желая загладить неловкость, а заодно выяснить вопрос, который давно его интересовал:
– Действительно, какая девица обратит внимание на благородного бравого синьора с магическим талантом и должностью при дворе?
– Вы хотели сказать «местом на каторге»? – не без ехидства уточнил Саграсс. – Милорд, мы же оба понимаем, что своим нынешним положением я обязан только великодушию его величества и вашему. Что я могу предложить порядочной девушке? Сомнительную честь стать женой осужденного преступника? Связать свою жизнь с человеком, который не волен в своем будущем?
– А кто из нас в нем волен, Лионель? – непритворно удивился Лучано. – Разве кто-нибудь знает отмеренный ему срок жизни? Право, вы меня удивляете! Ваше положение имеет одно изумительное достоинство! Вы можете быть уверены, что девушка, которая отдаст вам сердце, предпочла именно вас, а не вашу карьеру или богатство. Это все дело наживное, и я уверен, что ваша семья вскоре восстановит свое положение и состояние. А вот искренние чувства – их найти потруднее. Да что я вас уговариваю?! Неужели отважный боевик опасается женского отказа?
– Отказа? Нет, милорд, – вымученно снова усмехнулся Саграсс, то ли не заметив подначки, то ли пренебрегая ею. – Я опасаюсь как раз противоположного. Если вдруг эта девушка… – Он осекся, и Лучано показалось, что боевик подумал не о любой девице, а о какой-то совершенно конкретной. – Если какая-нибудь девушка, – торопливо поправился Саграсс, – примет мое предложение, то… что дальше? Привести ее к нам домой?
Его лицо окончательно помрачнело, и Лучано про себя согласился. Пьющий глава семейства – это не только расходы, в таком доме на редкость неприятно живется. Постоянная тревога, стыд за происходящее, неуверенность в будущем… Не то, что пожелаешь любимой женщине и своим детям, которые рано или поздно появятся. А Лионель Саграсс – прекрасный сын, если за столько мучительных лет не столкнул пьяного папеньку с лестницы или не капнул ему в карвейн какое-нибудь зелье. Да просто не попросил об услуге знакомого некроманта, чтобы самому не пачкаться!
А ведь это, кстати, интересная мысль… Домой к Саграссам его еще ни разу не приглашали, похоже, Лионель стыдится неустроенного обедневшего жилья или того, что может выкинуть его отец при госте. Но кто мешает Лучано как-нибудь заглянуть в кабак, где синьор Саграсс-старший проводит вечера? Семье этих бедолаг будет только лучше без такого папаши! А Лионелю совершенно не обязательно об этом знать, не то еще надумает мучиться совестью…
Мысль об этом была яркой и соблазнительной, однако Лучано отбросил ее, хотя не без сожаления. Да, Шипы постоянно убивают, но лишь тех, о чьей смерти кто-то недвусмысленно просит. Вдруг все не совсем так, как ему представляется, и Лионель питает какие-то добрые чувства к своему несчастному родителю? В это сложно поверить, но… Во всяком случае, не получится облагодетельствовать всех хороших людей на свете, просто истребив негодяев, безнадежных пьяниц и вообще тех, кто живет неправильно – по твоему мнению. А то ведь может получиться, что в рядах, подлежащих истреблению, одним из первых окажешься ты.
– Не берите в голову, Лионель, – чуть виновато улыбнулся он боевику. – Кажется, сегодня я исключительно бестактен. И все-таки, знаете, иногда нужно довериться собственным чувствам. Грандсиньора судьба любит, когда ее приглашают на танец от чистого сердца. Еще полгода назад я понятия не имел, что окажусь в Дорвенанте, и моя жизнь переменится так сильно. Попробуйте и вы принять ее дары!
– Я над этим подумаю, милорд, – склонил голову Саграсс, явно пряча взгляд, и щелкнул каблуками. – Разрешите идти?
– Идите, Лионель, – вздохнул Лучано. – И передайте мой поклон вашей почтенной матушке.
Он снова проводил взглядом теперь уже боевика и подумал, что неплохо бы поинтересоваться, о ком вздыхает Саграсс. Вдруг все не так безнадежно, как предполагает его единственный, не считая Перлюрена, подчиненный?
Кстати, а где Перлюрен? Утром Лучано вывел его погулять в саду, где енот распугал стайку мелких собачек, принадлежащих какой-то даме, виртуозно снял драгоценную пряжку с туфли ее кавалера – пришлось возвращать с поклонами и извинениями! – залез в кусты и долго там хрустел и чавкал – Лучано предпочел не знать, чем именно, – а потом плюхнулся в чашу фонтана и наотрез отказался вылезать, пока вволю не накупался. Чуть не лишившийся пряжки синьор, оказавшийся магом-стихийником, предложил хорошенько подогреть воду, мол, тогда ошалевший зверек, не желая свариться, быстро вылезет, но понятливо смолк под укоризненным взглядом Лучано и как-то быстро убрался подальше. Возможно, задумался, что покойнику не нужны даже самые модные и дорогие туфли – в Претемные сады, как известно, пускают даже босиком.
Но хорошего, как известно, понемногу, и как только Перлюрена удалось подманить печеньем, коварно вытащить за шкирку и слегка просушить на солнышке, Лучано унес его из сада и вручил изрядно подросшего за последние недели зверька маленькому Дани – тому самому, который встретился им в мертвой деревне и так запал Альсу в душу. Среди бесчисленных государственных дел его монсиньор нашел время узнать о судьбе старухи с малышами, которых отправил во владения Вальдеронов. Новости оказались хорошими и печальными одновременно.
Старая синьора Грета провела осиротевших ребятишек через половину Дорвенанта, миновав и демонов, и лихих людей. Успела поручить их заботам старосты в одной из вальдероновских деревень, а потом, словно решив, что исполнила последнее важнейшее дело в своей жизни, ушла в Сады, где наверняка ее встретили и собственные родные, и благодарные родственники спасенных малышей.
Двух мальчишек постарше, которые оказались родными братьями, приютила бездетная семья мельника, и Альса заверили, что люди это хорошие, воспитают парнишек не как дармовых работников, а как собственных детей, о которых долго просили Всеблагую. Что касается Дани, его тоже пристроили в семью, но что-то там не заладилось, и мальчика сначала отдали кому-то еще, потом снова передали, будто приблудившегося и не слишком нужного щенка… Выслушав это, Альс нахмурился и… через пару часов спешно отправленный порталом управляющий вернулся с мальчишкой. Одетый в отрепья с чужого плеча, плохо вымытый и явно оголодавший, мальчик съежился, как испуганный зверек, и даже не сразу узнал их с Альсом. Все-таки пара месяцев прошла, да и те усталые, просто одетые путники сильно отличались от нынешних Аластора и Лучано.
