Выводы Комиссии базируются исключительно на технологических параметрах оборудования по уничтожению людей и содержат целый ряд мелких и крупных неточностей. Заметить и понять их помогает сравнение с промежуточными данными и результатами, впервые сведенными нами воедино и представленными в Приложении 2.
Так, в первом из своих расчетов — «Расчете по определению количества людей, уничтоженных немцами в лагере Осьвенцим» — Комиссия, разбив деятельность лагеря смерти на этапы и просуммировав поэтапные данные, пришла к выводу, что в Аушвице были убиты газами и сожжены 4058 тыс. чел., или, округленно, 4 млн чел. При этом она допустила несколько серьезных просчетов, в том числе и арифметических. Ориентируясь, по-видимому, не столько на технические параметры установок, сколько на показания зондеркоммандовцев, они заложили в расчет явно завышенные (причем существенно — в среднем в 1,5 раза) данные о суточной пропускной способности крематориев. Но самое главное: неравномерность работы крематориев хотя и учтена (с помощью поправочных коэффициентов), но очень существенно недооценена. Такой сверхнапряженной ситуации, как во время «венгерской операции», не было ни до, ни после нее.
[74] Не вполне точны и данные о количестве месяцев эксплуатации крематориев (отклонения от действительных составили от 1–3 до 11 месяцев!).
В окончательном «Акте» Комиссии
[75] суммарный итог, взятый даже без учета костров при бункерах 1 и 2
[76], составил даже ощутимо большую, нежели 4058 тыс. чел., величину, а именно 5121 тыс. чел. С этим еще предстоит разобраться, но в качестве гипотезы выскажем предположение, что здесь не были учтены поправочные коэффициенты из первого расчета, учитывавшие фактическую наполняемость крематориев в разные периоды. Решительно непонятно, зачем нужно было приводить еще более высокую цифру, если официальный итог был назван все равно таким же, как и в предыдущем расчете, — не менее 4 млн чел.
Сразу же после окончания работы советской Комиссии к работе приступила и польская, созданная в рамках Главной Комиссии по расследованию немецких преступлений в Польше. Она могла уже опереться на ряд материалов, недоступных зимой и ранней весной 1945 года, в том числе и на показания Хёсса. Тем не менее и она взяла за основу цифру, равную не менее 4 млн жертв. Иными словами: расхождений между официальной советской и официальной польской оценками числа жертв практически не было!
Та же цифра была затвержена и на Главном процессе над нацистскими преступниками в Нюрнберге
[77]. Она представляли собой, по сути, демографический официоз, закрепленный в заключениях международных и государственных организаций и судов. Еще долгое время она оказывала сильнейшее давление не только на мемориальную работу в музеях, но и на саму историческую науку, особенно в восточноевропейских странах.
Так что не удивительно, что именно она была высечена и на мемориальных плитах, встречающих посетителя мемориала в Биркенау почти сразу же после того, как он миновал рампу. Надпись на двадцати двух языках гласила:
«Да будет на века криком отчаяния и предостережения для человечества это место, где гитлеровцы уничтожили около четырех миллионов мужчин, женщин и детей, большей частью евреев, из разных стран мира. Аушвиц, Биркенау. 1940–1945».
Сами по себе такие неточности вполне понятны, они даже почти неизбежны и поэтому простительны для столь раннего этапа исследования лагеря — считанные недели спустя после его освобождения! Хуже другое: этот сырой — и уже тогда недостоверный — результат в 4 млн чел. был санкционирован идеологически и сразу же принят за истину в последней инстанции, а со временем и закреплен везде, где только можно: в экспозиции музея, в путеводителях по нему и даже в памятных гранитных досках при входе…
Существование альтернатив или хотя бы сомнений было начисто проигнорировано. А ведь от пресловутых четырех миллионов отклонялись еще цифры Верховного Народного суда Польши, приговорившего Р. Хёсса к смертной казни за ответственность в убийстве 300 тыс. зарегистрированных узников Аушвица, а также не поддающегося установлению числа, но никак не менее 2,5 млн незарегистрированных узников, главным образом евреев, и 12 тыс. советских военнопленных. Интересно, что при обосновании приговора фигурировала в качестве наиболее вероятной следующая «вилка» вероятного числа жертв — не менее 3 и не более 4 млн чел.
Относительно этих цифр суд заказал два заключения: одно — уже знакомому нам профессору Р. Давидовскому (оно мало чем отличалось от его прежних коллективных расчетов), а второе — Нахману Блументалю. Последний применил совершенно другой подход и оттолкнулся от общего количества польских евреев, убитых в Шоа. Эта цифра принималась в Польше равной 3 млн чел. Проанализировав данные о числах погибших польских евреев в других пяти лагерях смерти, а также о числе депортированных в Аушвиц евреев из других европейских стран, Блументаль пришел к выводу о том, что в Аушвице погибли от 1,3 до 1,5 млн евреев, в том числе около 1 млн европейских евреев, включая сюда и 450 тыс. венгерских
[78].
Западные исследователи были много свободнее от такого гипноза, отсюда и большой разброс в соответствующих оценках — от 770 тыс. у Джеральда Рейтлингера до 2,5 млн у Аарона Вайса и Иегуды Бауэра. Кажется, лишь один из них один — Ойген Когон с его оценкой в 3,5–4,5 млн чел. — вписывался в систему советско-польских демографических взглядов
[79].
Оценка Рейтлингера не только самая низкая, но и, как оказалось, наиболее точная. Но она еще и самая ранняя: английское первое издание его классической книги «Окончательное решение. Попытка Гитлера уничтожить европейских евреев в 1939–1945 гг.» вышло в 1953 году
[80]. Позволим себе процитировать то место, от которого впоследствии отталкивались все будущие исследователи:
«Что касается общего количества евреев, пригнанных на рампы Аушвица и Биркенау для селекции, то их можно довольно точно сосчитать для западно- и центральноевропейских, а также для Балканских стран; чего не скажешь о Польше. Не за что уцепиться и в вопросе о доле среди них тех, кого отправили в газовые камеры. Эта доля была сравнительно низкой до августа 1942 года и после августа 1944 года, но в промежутке она могла опускаться в отдельных случаях до 50 % и тут же взвиваться до 100 %. В нижеследующей таблице учтены транспорты из Франции и Греции, направлявшиеся в Майданек, 34 тысячи голландских евреев, перенаправленных в Собибор, а также различные транспорты в Терезиенштадт, Бельзен и Равенсбрюк:
