Впрочем, согласно Ф. Мейеру, последнее до него слово в деле оценки главной трудовой деятельности СС в Аушвице-Биркенау произнес все же не Пипер, а Жан-Клод Прессак
[105]: количество убитых — в вилке от 631 до 711 тыс. чел., из них от 470 до 550 тыс. — убитые в газовых камерах и не зарегистрированные евреи, 126 тыс. — узники, чья смерть была зарегистрирована, 15 тыс. — советские военнопленные, 20 тыс. — прочие, среди них цыгане.
При этом Мейер игнорирует ремарку Прессака о том, что его оценка фиксирует лишь абсолютный минимум, тогда как источники, могущие ее увеличить, еще не обработаны или не обнаружены
[106]. Свой же собственный результат Мейер конкретизирует так: не более 510 тыс. мертвецов, из них 356 тыс. умерщвленных газом.
Свою статью Мейер заканчивает следующей красивой фразой:
«Этот результат не релятивирует варварство, но уточняет его истинные размеры — жесткое предупреждение против новой цивилизационной катастрофы».
В ней, как в капле воды, отразилась вся его «методология» — запутать и оглушить читателя мнимой сенсационностью.
Собственно говоря, это идеология отрицательства, но в его новой, мимикрирующей под классическую историческую науку, версии — редукционалистской: мол, мы не будем больше отрицать сам факт Холокоста или существования газовых камер, но мы сведем его размеры до минимально возможного и тем самым выбьем табуретку хотя бы из-под «мифа о шести миллионах».
Чернорабочие смерти: «зондеркоммандо» в Аушвице-Биркенау
«Были мы люди, а стали людье…»
(О. Мандельштам)
«Умри ты сегодня, а я завтра…»
(Гулаговская поговорка)
«Я тогда вообще не был человеком. Если бы я им был, то не уцелел бы и секунды. Мы только потому выстояли, что в нас не оставалось ничего человеческого».
(Высказывание члена «зондеркоммандо»)
«Зондеркоммандо»: понятие и фронт работ
…В Аушвице убивали всегда. Убивали жестоко, беспощадно, по-садистски. Но поначалу — в рутинные времена старого концлагеря — как-то нетехнологично. Забить плеткой, расстрелять во дворе тюремного бункера и даже вколоть в больнице фенол в сердце подходящей жертве эксперимента — все это как-то слишком индивидуально, как-то неуместно по-любительски и как-то чересчур нерационально.
Тогда еще не было селекций, каждый узник был зарегистрирован и именовался не иначе как Schützhäftling — «заключенный под защитой»
[107]. Он ли находился под защитой или защита была — от него?..
Историческая ирония этого оксюморонного словосочетания не ускользала от внимания тех, кого это напрямую касалось:
«Быть „подзащитным заключенным“ (Schützhäftling) в величайшем лагере уничтожения парадоксально, это ирония судьбы, сознательной судьбы. Убийцы, садисты защищают нас! Мы пребываем под защитой, что означает предание нас произволу таких людей, таких воспитателей, которые и сами прошли соответствующее обучение — окончили аспирантуру высшего садистского знания, и все ради того, чтобы иметь возможность нас соответствующим образом „защищать“!»
[108]
Несостоятельность и неуместный романтизм персонифицированной смерти стали очевидны перед лицом поставленной однажды лагерю задачи — посильно помочь в решении еврейского вопроса в Европе и перейти на принципиально новый вид убийства — массовый, безымянный и, в пересчете на один труп, недорогой.
Чуть ли не здесь же, в Аушвице, сами и догадались о наилучшем оружии такого убийства — химическом: дешевый газ-инсектицид «Циклон Б
[109]», уже применявшийся в сельском хозяйстве для дезинфекции одежды и помещений и для борьбы со вшивостью, подходил для этого идеально.
После серии «успешных» экспериментов в бункере 11-го блока и в мертвецкой крематория I в сентябре 1941 года в качестве оптимального орудия убийства был признан именно этот пестицид и инсектицид.
Этот яд представлял собой так называемый кизельгур — пропитанные синильной кислотой гранулы инертного пористого носителя зеленоватого или голубоватого цвета. При их вбрасывании в помещение газовых камер происходило испарение паров синильной кислоты, причем наиболее эффективное испарение начиналось при температуре около 26 градусов по Цельсию. Поэтому помещения газовых камер всегда, даже летом, немного протапливали: газ тогда лучше расходился и быстрее вершил свою работу.
Для удушения 1000 человек парами содержавшейся в «Циклоне Б» синильной кислоты было достаточно всего четырех килограммовых банок вещества!
Этот незримый, без цвета и запаха, газ — «Циклон Б» — не знал жалости: перекрывая (буквально) человеческим тканям кислород, пары синильной кислоты начинали свое действие с невыносимой горечи во рту, затем царапали горло, сжимали грудину, вызывая головную боль, рвоту, судороги и одышку. Так что можно было только позавидовать тем, кто оказывался ближе всего к упавшим сверху кристаллам — вслед за короткими судорогами человек терял сознание и уже не чувствовал, как наступал паралич всей дыхательной системы. Смерть наступала в конвульсиях, людские тела превращались в ярко-розовые, покрытые зелеными пятнами скорченные трупы.
