Помогай, мой Мицко, всем, кто вернется из лагеря.
О Биркенау.
Я грущу не о том, дорогой Мицко, что я скоро умру, а о том, что мне не удастся отомстить им так, как я этого хочу и как я знаю.
Если случится так, что ты получишь письмо от моих родственников из-за границы, ответь им, как положено, что семья Наджари была изничтожена, убита цивилизованными немцами.
Новая Европа!
[1113]
Помнишь ли ты моего Георгия
[1114]?
Пианино моей Нелли, мой Миско, забери в семье Сиониду
[1115] и отдай Илиасу, пусть оно всегда будет с ним, пусть напоминает ему о ней. Он так сильно ее любил, и она его.
Почти каждый раз, когда они убивают, я спрашиваю себя, а есть ли Бог? Я всегда верил в НЕГО и по-прежнему думаю, что Бог желает свершения своей воли.
Я умираю, удовлетворенный тем, что отныне знаю, что в этот момент наша ГРЕЦИЯ [уже] свободна.
Пусть моими последними словами будут: да здравствует Греция!
Марсель Наджари.
#
Вот уже почти четыре года, как они убивают евреев. Они убили всех польских, потом всех чешских, французских, венгерских, словацких, голландских, бельгийских, русских и всех из Салоник. […] Лишь около 300 дожили до сегодняшнего дня. [А еще] Афины, Арта, Корфу, Кос и Родос.
Всего в общей сложности около 1 400 000
[1116].
3/11/44
3/11/44 Многоуважаемое Греческое Посольство, которое получит эту записку! К Вам обращается добропорядочный греческий гражданин Эммануэль, или Марсель, Наджари из Салоник, ранее проживавший: ул. Италиас, № 9 в Салониках.
Пожалуйста, перешлите эту записку по нижеследующему адресу:
Димитрус Афанасиус Стефанидис ул. Крусово 4, Салоники, Греция.
Это моя последняя воля.
Я обречен на смерть немцами, потому что я — еврейской религии.
С благодарностью,
М. Наджари.
Перевод с английского и немецкого и примечания Павла Поляна
Авром Левите: предисловие к антологии «Ойшвиц»
Время: накануне смерти. Место: на эшафоте
Этот поразительный, написанный на идише текст увидел свет в первом номере журнала «YIVO-Bleter» (Записки ЙИВО) за 1946 год. Весенне-летний номер, в котором он появился, вышел летом или осенью, то есть самое меньшее спустя полтора года после «3 января 1945 года» — даты, которой этот текст был подписан. Есть в публикации и вторая дата — 14 июня 1945 года, Руан: датировка короткого авторского предисловия к своему предисловию (выделено в тексте другим шрифтом).
Публикации была предпослана следующая редакционная преамбула:
«Летом 1945 Авром Левите из Бржезива, что рядом с Саноком, Польша, тогда беженец в Штутгарте (Германия), передал следующий документ капеллану Морису Дембовицу. Через посредство профессоров Аврома Иешуа Гешеля и Макса Арцта из Еврейской Теологической Семинарии в Нью-Йорке рукопись была передана в ЙИВО, и мы печатаем ее тут без изменений, даже в орфографии, только систематически проставили огласовки (а-о, п-ф) и т. д.; более ничего. В предисловии сделано несколько маленьких стилистических исправлений. — Редакция».
Из преамбулы ясно, что иными сведениями о судьбе Аврома Левите редакция не располагала.
Увы, довольно скупы и наши сведения.
Авром Левите родился в 1917 году в местечке Бжезив (Бжозув) в Галиции, недалеко от города Санок. Учился там в хедере.
Когда началась война, он не ушел вместе с другими еврейскими беженцами на восток и дождался прихода немцев. Только тогда, увидев своими глазами, что такое «культурные немцы», он бежал в советскую зону и осел в аннексированном СССР Лемберге (Львове) — сначала на правах беженца, то есть полулегально, а после получения «трефного», как он пишет, советского паспорта — в местечке Козово, что близ города Бережаны в современной Тернопольской области на Украине, где Советы устроили тогда что-то вроде резервата для таких легализовавшихся беженцев, как Левите. Когда в 1941 году, на сей раз в Козове, Авром снова оказался во власти немцев, он вернулся в родное местечко. Ему, конечно же, были рады в семье, но с его возвращением у них умерла надежда на то, что хотя бы один из семьи спасся.
8 августа 1942 года его как трудоспособного депортировали в гетто города Прокачив-Плашув, что под Краковом. А всех его «нетрудоспособных» близких — отца, мать, младшего брата и сестер — через день расстреляли в ближнем лесу.
В марте 1943 года, после того, как плашувское гетто ликвидировали, Авром Левите попал в Аушвиц и прошел селекцию, как он думает, лично у Менгеле
[1117]. Его номер — 108 200. Узники в полосатой одежде и шапках, которых он встретил в бараках, напоминали ему пуримшпилеров, только пуримшпилеров наоборот, — когда Аман праздновал свою победу над евреями, а не они над ним.
Левите направили на работу на угольные рудники в Бржезице-Явишовице
[1118], но ему повезло: он работал не в шахте, а наверху, в ремонтных мастерских. В декабре 1943 года, с переломом ноги, он попал в аушвицкую больницу, но, сумев чудом уцелеть в еженедельных селекциях, выжил и тут. Он вспоминал и об «отчаянной лихости» советских военнопленных, и о «пережитках гуманизма» у венгерских евреев, о которых он выразился так: «еще одну веточку отрезали».
