…Однажды зимой 1939/1940 гг. 9-летний Генрих играл, как всегда, один на берегу Солы и встретил там душевнобольного мальчика, Алекса, лет 11-ти. Его прозвищем было «Стерх», то есть «Аист». Если кто-то давал ему монетку, то он становился на колени, махал руками, как крыльями, сжимал губы и нос в клюв, и кричал-кричал птичьим голосом — не отличишь! Если же монетка была большой, то он еще и танцевал в этом положении, махал крыльями-руками. Все смеялись, и «Аист» тоже, но лицо его оставалось неизменно печальным.
Часами и днями сидел Алекс на берегу реки и наблюдал за птицами. Он редко заговаривал сам, но слова его были всегда бессвязными. Каждое утро Генрих приносил для него бутерброд.
Однажды Алекс повернулся к Генриху, показал рукой на другой берег, по которому шла дорога в Бжезинку, и сказал совершенно нормальным голосом: «Там, в Засолье, немцы построят печи и сожгут всех детей Авраамовых». И добавил: «Но ты, ты не должен бояться!» — «Откуда ты это знаешь?», — спросил его потрясенный услышанным мальчик. — «Птицы рассказали», — так же разборчиво сказал Алекс и обнял его, как бы защищая от невидимой еще опасности. «И еще они мне сказали, что скоро здесь будет пахнуть жареным мясом и что они должны будут меня покинуть».
После чего его усталые глаза закрылись, и он снова потерял связь с миром…
Два лагеря в одном: концентрационный и истребительный
В Аушвице-Биркенау, прибегая к словечку Lebensentziehung
[14] из терминологии палачей, была «отрешена от жизни» каждая шестая жертва Шоа!
Рассмотрим историю и динамику оценок числа жертв этого места — быть может, самого зловещего на всей земле. Она поучительна.
Обзор соответствующих источников приводится в многочисленных исследованиях, выходивших на всех языках и по всему миру. Весьма обстоятельные первичные сведения, базирующиеся на уцелевших концлагерных архивах, можно почерпнуть из непериодических аналитико-документальных сборников «Освенцимские тетради» и других изданий, выпущенных научным отделом мемориального музея в Освенциме. Компактное, но весьма цельное описание таких источников Франтишек Пипер дал в своей монографии «Количество жертв Аушвица на основе источников и исследований, выполненных в 1945–1990 гг.»
[15].
Концлагерь Аушвиц был освобожден 27 января 1945 года войсками 1-го Украинского фронта, на его территории работал целый ряд советских государственных комиссий. Перед оставлением и эвакуацией лагеря немцы систематически уничтожали лагерные архивы. Тем не менее в руки освободителей попал весьма значительный блок архивных материалов
[16]. 26 марта 1945 года они были направлены в Главное архивное управление НКВД СССР, где их привели в порядок, систематизировали и отчасти изучили. Та часть лагерного архива, что попала в Советский Союз, со временем была распределена между тремя хранилищами — ГАРФ, РГВА и ВММ.
Большинство документов относилось к находившемуся на территории лагеря «Центральному строительному Управлению войск СС и полиции безопасности в Аушвице»: эти материалы поступили для анализа, каталогизирования и оперативного использования в так называемый Особый архив НКВД СССР, где аккумулировались различные трофейные архивные материалы (позднее он стал составной частью РГВА).
Другая — меньшая — часть документов оказалась архивом комендатуры концентрационного лагеря Аушвиц: их оригиналы были переданы в ВММ в Санкт-Петербурге для изучения медицинских аспектов жизни и смерти в концлагере. Позднее к ним добавилась и рукопись на идише, написанная Залманом Градовским, польским евреем из-под Гродно, одним из зондеркоммандовцев и руководителей их восстания 7 октября 1944 года
[17].
Наконец, в ГАРФ, в фонде ЧГК
[18], отложились главным образом материалы, сформировавшиеся во время работы в бывшем концлагере Аушвиц различных советских и советско-польских комиссий по установлению преступлений национал-социализма. Поскольку эти комиссии в значительной степени привлекали к подготовке своих отчетов и обнаруженный на месте архивный материал, то в ГАРФ отложилось немало копий тех документов, что впоследствии осели в РГВА и ВММ. Среди них встречаются и материалы, непосредственно относящиеся к демографическим оценкам Холокоста — в частности, самые первые оценки количества жертв Аушвица, датированные еще 16 марта 1945 года
[19].
Основополагающее значение имела система отбора и регистрации узников этого концлагеря — система, вошедшая в историю под названием СЕЛЕКЦИЯ. Аушвицкая коннотация этого мирного и позитивного слова, в довоенном сознании увязанного скорее с агрономией и Мичуриным, отныне и навсегда подмяла под себя любые другие его смыслы.
Одних узников, пригодных для принудительного труда, медицинских экспериментов и еще каких-нибудь целей, могущих родиться только в головах наци, ставили по одну сторону рампы
[20], других — старых, больных, инвалидов, малых детей — по другую
[21].
