Облажался весь белый свет.
В общем, чертовнёй чертовня. Ничего на свете ить нет!
И теперь я как берендей,
Что бредёт по пояс в беде:
Я бреду по пояс в беде,
Подо мною пляшут муде. Фальшь я ненавижу. И ложь. Ложь я ненавижу. И фальшь.
Ну чего, судьба, ты мня бьёшь?
И чего тадыть делать дальш? Наступает ночь на говно.
С возрастом мы любим сильней. До чего же в жопе темно! — Словно, блядь, в долине теней.
В общем, чертовнёй чертовня. Нас ужалил Хуй в броньжилет. Кто ж теперь полюбит меня? — Обломайся, весь белый свет!
Шансоньеада-миньонет
Сиреневый туман над нами проплывает:
К нему не зарастёт народная тропа,
Где гордый внук славян, — кондуктор понимает, — Стоит едва-едва, живёт едва-едва.
Нет, весь я не умру: душа в заветной лире И трах переживёт, и тренья убежит,
И славно будет нам, доколь в подлунном мире Кондуктор не спешит, кондуктор не спешит.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чуйства добрыя я лирой пробуждалль,
Што в мой шештокий век вошшлавил я Швабоду — Ну, то есть улетел в сиреневую даль.
Морок клубится, морок. Тощая тьма скворчит. Всё же: в 12–40 Музыка зазвучит.
Музыка лёгким дымом Взмоет и задрожит, Глянет на нас — и мимо нас побежит.
Время крадётся, время.
Тянется смертной сенью над головой.
Мы для неё — негожи,
Но через пень-колод Музыка, может, всё же, нас подождёт.
9 9 9
Что гулять, коль ничего не осталось? День последний, да ночь сырая.
Я пойду себе, выпью малость —
Я ведь вроде не помираю.
Помереть бы мне… не, пожить бы. Что хотел — ничего не вышло. Брался — срался. Не нажил жиру.
Что ж теперь переть против дышла? Не случилось мне откровенья. Коноёбое мановенье Не ховало меня за темя.
Ну так ждать чего? Воскресенья? Авотхуй, авотхуй, вот хуй же!
Всюду рожи. Рыла и рожи.
Так и будет — то же на то же.
Только гаже. Гаже и хуже.
Postscriptum. Мальвине
Рококо и завитушки Над холодными глазами.
Пуст и страшен лютый Пушкин: Предо мной явилась ты… Ничего-то мы не знали,
И себя не знали сами,
Понапрасну рассыпали Наши первые цветы.
Зря нам солнце золотое Через небо прокатилось,
Через речку прекратилось, Перекинулось луной —
Ну не слиплось, ну не сталось,
Ну чего-тко не случилось,
Лишь Фортуна посмешилась, Посмеялась надо мной.
И наука страсти грубой — toush me here, kiss me there —
И наука страсти грубой Не понадобилась нам —
Так без дела молодого Не желаю, не жалею:
Все пройдет, чего же боле, У-лю-лю — падам-падам.
Нам теперь как нефиг делать — Отстрематься, отсмотреться,
Да от перца отпереться,
Теребёнку теребя —
Не такое уж мученье Безнадёжное влеченье.
Ты присядь-ка мне под сердце: Буду плакать под себя.
Вместе лечь нам не случится, Вместе рядом — не проснуться,
Ни казниться, ни виниться Ни за это, ни за то —
Нам на голые колени Мир упал ополоснуться, Полоснулся, разлетелся, Погляделся в решето.
Что теперь? Куда ж нам плыть-то? Жизнь пройдёт и не обидит, Боком-роком нам не выйдет Баловство и озорство —
Это точно, всякий знает:
Ничего ведь не бывает,
Потому что не бывает,
Не бывает ничего.
Шестигласие смерти
Передай им, что у меня была прекрасная жизнь. Людвиг Витгенштейн, 29 апреля 1951 года, предсмертные слова
1.0. 1. На собаченьке — волосики. На мне — шерсть.
1. Яне знаю, кто, откуда и каков я есмь.
1.1.4. Говорят, что им не нравится число 6.
1.1.5. Мне ж оно дороже/слаще, чем число 7.
2. Мне они ваще не нравятся: всегда лгут.
2.1. На семь бед у них находится один ответ.
2.1.1. Может быть, им кажется, что das ist —
Gut.
2.1.2. А по мне — оно совсем уже не Gut, but true bad.
3.1. Говорят, что они верят в ледяной свет,
3.2. И страшит их барабанов жестяных дробь.
3.3. А по мне — так этого всего во, о, обще — нет,
3.3.1. Иль от них далековато — как любовь, кровь, бровь.
4. Я хочу не так уж много. Мне бы знать суть.
4.1. А они хотят другого — что-нибудь съесть.
4.2. Говорят, они все ищут, дураки, путь.
4.3. Ну ая предпочитаю поперёк сесть.
5. Это мне куда приятней, чем число
7.
5.1. Хоть я так и не узнал, откуда и каков я есмь.
5.2. Тем дороже то, что у меня есть
6.
ПРИЛОЖЕНИЕ VI. Предыстория мира Золотого ключа
От составителей
При подготовке данного документа авторы столкнулись с большими трудностями.
С одной стороны, мы стремились осветить события как можно подробнее, без упрощений и искажений. С другой — для того, чтобы получить необходимые сведения, нам приходилось соглашаться на условия наших информантов. Эти условия далеко не всегда были удобными или хотя бы приемлемыми. В результате наше повествование пестрит лакунами, недомолвками и пропуском важных моментов.
Укажем на важнейшие — но, увы, неизбежные — упущения.
Как известно, Досточтимое Братство — с позицией которого мы вынуждены считаться, хотим мы того или нет — категорически не благословляет распространение какой бы то ни было информации о событиях, происходивших на Земле и вне её после 2013 года до Х. Разумеется, Братья охотно отодвинули бы эту границу гораздо, гораздо ниже — в идеале, до палеолита. Однако информацию о мире до 2013 года всё же можно получить, обратившись к Сундуку Мертвеца, так что в этом вопросе им приходится идти на компромиссы. Но не более того; здесь для нас пролегает граница возможного. Единственное исключение, которого мы сумели добиться — это упомянуть о судьбе Густава Бонди (что, вероятно, связано с особыми чувствами, которые Братство испытывает к этому субъекту).
