После Хомокоста древняя взрывчатка стала недоступной, а примитивные взрывчатые смеси наподобие дымного пороха от электрического разряда не детонировали. Так что эта особенность шахидов перестала быть востребованной.
Разумеется, Пьеро знал об особенностях строения своего тела, но не придавал этому значения, Для него всё это было too old.
Однако в критический момент у него включилась программа активации детонаторов.
Шестисотвольтный разряд не убил Пьеро. Но он его оглушил.
У БУРАТИНЫ ПОЯВЛЯЕТСЯ НАДЕЖДА
Удар головой под рёбра может привести к разным последствиям. Всё зависит от того, чья голова и какие рёбра. Ежели, скажем, вы злопипундрий и вам под рёбра влетит бэтмен, вы этого даже не заметите. А если вы — сама нежность, а вам на пузико укладывает башку слоник, — пусть небольшой! — то вам и досвидос прийти может. Если же вы со своим антагонистом примерно одной весовой категории, берегите свои потроха, да и рёбрышки. Они очень ломкие.
Пьеро летел с немалой скоростью. Его остановило тело Буратины. К счастью, бамбук был довольно прочным. К тому же между головой Пьеро и рёбрами деревяшкина находился толстый, толстый слой сена. Сыгравший роль амортизатора. Так что Буратина, можно сказать, отделался лёгким испугом.
Бултыхаясь в сене, как неопытный пловец, он сумел подобраться к Пьеро достаточно близко. И, естественно, узнал: уж больно яркими были события с его участием.
Маленький шахид выглядел неважно. Настолько неважно, что Буратине вспомнилось — "пациент скорее мёртв, чем жив". Он даже подумал, не откусить ли ему что-нибудь мясистое, но решил с этим повременить до выяснения обстоятельств. А вот обшмонать его он не побрезговал. Нашёл горсть золотых монет и голову какой-то старой птицы с зубчатым клювом. Изрядно пованивающую, но не червивую. В карманах — чьи-то обглоданные косточки. В правой руке Пьеро был зажат пустой пузырёк. И наконец, по ходу обыска Буратина нашёл у Пьеро признаки жизни. Маленький шахид дышал. Слабенько, но всё-таки.
Неизвестно, как поступил бы бамбук, будь он в норме. Вероятнее всего, сдристнул бы с деньжатами. Но сдристнуть он никуда не мог — деревянные ноженьки его не ходили. А вот Пьеро… В голове бамбука зашевелилась какая-то мысль. Буратина аж зажмурился и заткнул себе уши пальцами, чтобы она куда-нибудь не утекла. Не помогло: шевелящееся нечто на дне памяти выскальзывало и не давалось. Вот кабы тортиллью пиявочку сюда…
Вау! Пиявочку! Вот чего ему не хватало!
Бамбук зашарил по своему телу, извлёк мешочек с пиявками. Те были вялые, но ещё живые. Двух Буратина поставил себе на сгибы локтей, а третью прицепил Пьеро прямо на нос.
Пиявочки подействовали. Пьеро — бледный как смерть, как воск, как зубной порошок, — замотал головой, попытался сесть и тут же провалился в сено. С трудов выпроставшись из трухи (и потеряв пиявку), он протёр глаза и простонал:
— Дочь твою Маму, я ещё живой! Оказывается…
— Здоровья и добра, — вежливо сказал Буратина.
Маленький шахид с трудом перевёл взгляд на бамбука. В его глазах медленно проплыло недоумение, потом сомнение, и наконец — узнавание.
— Ты того… этот самый… ну как тебя? — пробормотал он.
Буратина в этот момент напряжённо думал. Это было непросто, но он очень старался.
Пьеро может ходить и имеет при себе деньги. Этого достаточно, чтобы добраться до Директории. Если Пьеро направляется именно туда, всё, что нужно — убедить взять Буратину с собой. Тут годятся любые способы — давить на жалость, обещать златые горы по прибытию, предлагать рот и жопу, всё что угодно. Лишь бы добраться, а там хоть на зубах доползти до ИТИ. Папа Карло, наверное, его убьёт. Но не до смерти же! А потом засунет в автоклав и ножки снова будут ходячие. Хотя может и до смерти — то есть отправить его в биореактор. Тут уж придётся пресмыкаться по полной. Но других шансов выжить всё равно нет.
Хуже, если Пьеро в Директорию не надо. Но и в этом случае нужно ему навязаться. Добраться до любого места, где кто-то живёт, а дальше действовать по обстановке. Вдруг удастся кого-нибудь уломать на поездку в Директорию. Дальше см. п.1.
За что бы зацепиться? Пьеро — педик… сидит на айсе… вроде бы телепат и что-то ещё… всё время страдает по какой-то Мальвине…
Тут Пиэрий Эагрид широко открыл глаза и воскликнул:
— Ты знаешь Мальвину? С голубыми волосами?
ЗАМЕЧАНИЯ ПО ХОДУ
О каких же стихах думал Пьеро? О многих. Во-первых, он заново переживал в себе поэзию Багрицкого и Кантемира, что брало у него немало душевных сил. Во-вторых, сочинял свои. Сочинил он их целых четырнадцать и подумывал о сборнике. Разумеется, рукописном и в единственном экземпляре — публиковать творения Пьеро охотников обычно не находилось. Да и со слушателями у него были ба-альшие проблемы.
PS. Всё-таки опубликуем одно из стихотворений, поскольку оно имеет некоторое отношение к нашему повествованию.
кто не может сразу всё,
тот не может ничего.
тот не может, тот не может, тот не может ничего!
а кто может сразу всё,
тот не может одного.
тот не может, тот не может, тот не может одного!
а кто может одного?
я не знаю такого!
а кто может ничего,
тот, конечно, срать ебать!
это прям красавчик, блядь,
на всё годный и способный,
он вельми благоутробный,
всепогодный, всепригодный,
весь такой полноприводный,
он и может, и не может,
или, может — может тоже,
здесь порядок слов неважен,
важен, собственно, объём
и на этом самом месте
мы ту сказочку прибьём —
и другое что начнём:
а Бобикс сдох,
а Жучка снова вышла замуж,
а у рояля
была отломана педаль!
P. P. S. Как видите, Бобикс и вправду сдох (откуда знал Пьеро? не иначе, как Дар проявился). Насчёт Жучки мы не в курсе — но надеемся, что она обрела своё женское счастье. Что же касается педали — а давайте не будем её касаться, а?
То, что чудесами распоряжаются до первого июля — об этом ещё Каверин писал в повести о Великом Завистнике. Это связано с особенностями административно-командного поля Земли, которое плохо поддаётся управлению во второй четверти отчётно-администратического года. Можно было бы рассказать об этом подробнее, но скажите — вам это и вправду нужно? А то ведь большинство людей не знают, чем тропический год отличается от драконического. Не знают и живут без этого. И что-то подсказывает автору, что и вам, батенька, не так уж интересны все эти подробности.
Об объятьях Пиздеца, долгих и всё такое в мировой литературе написано достаточно, но данный конкретный пассаж заимствован из "Песен Мальдорора". Правда, там главгерой тискался с акулой. Но, во-первых, акула — тоже образ Пиздеца, а во-вторых, объятия его и впрямь продолжительны (или кажутся таковыми), малоэстетичны и совершенно не возбуждают. Не верите? Подождите, и у вас будет повод в этом убедиться.
