Тогда хомосапый позволил ему поесть сена, и в том же сене предложил переночевать. А наутро растолкал пригревшегося ослика и заставил его везти на спине своей полупарализованного деревяшкина.
Зачем Пьеро взял Буратину в странствие своё? Ах, неужели непонятно? Ну конечно же, чтобы с ним говорить, говорить, говорить, говорить. О Мальвине, конечно же, о ком же ещё. О Мальвине, Мальвине, Мальвине.
Что касается Буратины: выбирая между гарантированной смертью и возможными мучениями, он решил, что всё-таки лучше помучиться.
КАЧАЛКА ГРЕЗЭРКИ
Мальвина отдыхала. То есть — лежала в гамаке, кушала ирисный кекс и думала о приятных вещах. На сей раз предметом своих грёз она избрала Карабаса бар Раббаса. Она размышляла о том, как можно наказывать телепата и психократа. Ну, например — как-нибудь оглушить его, чтобы он потерял сознание, а потом издалека напустить на него муравьёв, чтобы те забились ему в рот, в глаза и уши, в зад и в уретру… чтобы они доползли до самых яичек… а когда бы он пришёл в себя, начали бы его там кусать! Насколько было ведомо Мальвине, с мелкими дикими насекомыми Карабас справлялся не умел, особенно если их много. Ах, ах, как они грызли бы яички Карабаса — изнутри! Он визжал бы как свинья! И как жаль, что она не смогла бы присутствовать при экзекуции лично. Хотя несколько шмелей могли бы донести до неё картинку — но туманную, расплывчатую. Зрение шмелей так фрагментарно! Потом она задумалась, как бы организовать удалённую атаку на Карабаса при помощи насекомых. В радиусе километра Мальвина могла сделать это своими силами — но что, если он дальше? Можно перевозить насекомых на птицах. Но бар Раббас может их заметить и парализовать в воздухе на подлёте. Или не заметит? Всё равно это ненадёжно. Тут надобны существа на своём ходу. Например, те же шмели. Или шершни. Да, шершни, вот кто куслив и беспощаден! К тому же они могут переносить друг друга, тем самым увеличивая дальность полёта. Мальвина увлеклась этой идеей, начала строить схему. Предположим, думала она, Карабас находится в каком-то месте километров за пятнадцать от базы. Допустим, шершень может лететь по прямой километров пять, с поправками на ветер и прочие факторы. Мальвина, впрочем, посылала шершней и за десять километров, и они возвращались. Но, решила она, заложимся на пять. Итак, двести десять злобных перепончатокрылых летят со скоростью три метра в секунду. Сто девяносто две особи составляют тело роя, остальные исполняют роли разведчиков и резервистов. Из указанных выше ста девяноста двух работают крыльями только сто сорок четыре особи. Они разбиты на тройки, каждая тройка несёт четвёртого шершня, сберегая его силы. Когда тройка пролетит пять километров и окончательно выдохнется, она должна выпустить из лапок свой груз и выпасть в осадок. Далее, сорок восемь шершней разбиваются на аналогичные тройки, выделяя из себя охранение и резерв. Сорок шершней составляют тело роя второй ступени, на этот раз они несут десять особей. Через пять километров, отдав все силы, они должны отпустить этот десяток, который структурируется аналогичным образом в третью ступень, несущую только двух шершней. И, наконец, эти двое, собрав все силы, должны сделать финальный героический рывок: достичь Карабаса-Барабаса и… ну, например, добраться до глаз его. И пронзить их жалами, желательно одновременно. Profit! К сожалению, все эти умопостроения разбивались об одну проблему. Не сезон был для шершней, не сезон. Последние осы, пчёлы и прочие кусачие твари отдали последний долг Природе в последних числах декабря. Из летающих насекомых остались только снежные капустницы-белянки — существа по-своему милые, но для атаки на Карабаса совершенно непригодные. Мальвина всё-таки решила попробовать. Мысленно нащупав в окружающем пространстве рой белянок, она попыталась ими овладеть — и создать из них пригрезившуюся ей структуру. Оказалось, что это не так просто. Она легко управлялась с роями насекомых, когда они все делали что-то одно. А вот система с распределением ролей как-то не давалась. Бабочки на тройки не разбивались, а только глупо суетились и делали крылышками "бяк-бяк-бяк-бяк".
ЛИЧНЫЙ РАЗГОВОР, ДОВОЛЬНО СЕРЬЁЗНЫЙ
Бульдог лежал возле дерева, на тряпье. И чувствовал себя неплохо.
Да, его поймали и парализовали. Он испугался. Но хомосапый не сделал ему ничего плохого. Он дал ему косточку с мясом, потом постелил тряпки, чтобы ему было не холодно лежать. Бульдог выспался. Утром снова дали косточку. Теперь пёс размышлял, как бы навязаться этому большому хомосапому в кампанию.
Карабас ему не мешал. Он сидел у дерева на раскладном стуле, курил сигару и сосредоточенно рылся в глубинах собачьих мозгов.
Это он делал уже не в первый раз. После того, как его псы вернулись ни с чем, — зайца они в конце концов загнали, вот только без седока, — Карабас решил взять паузу. Он прекрасно понимал, что Пьеро пешком далеко не уйдёт. Вопрос его поимки — это вопрос технический. Если только он, Карабас, не ошибается в оценке ситуации. Вот об этом-то он и решил поразмыслить
Он всё время возвращался к одной и той же сцене: как пёс увидел обломинго с отрубленной головой. И Пьеро рядом.
— Ты видел, как он убивал обломинго? — наконец, спросил раввин.
Пёс поднял голову и сказал "нет". Хотя вопрос был ему непонятен: было очевидно, что страшную птицу убил Пьеро. Никого ведь больше не было. К тому же он сам это сказал.
Раввин с сомнением почесал в бороде. Боевой потенциал маленького шахида он себе представлял. Тот когда-то был хорошим бойцом, но с тех пор сильно сдал. Да и вообще шанс уничтожить обломинго грубой физической силой был крайне мал: в понижающем поле облома все действия нападающего обращались против него же. Так что Пьеро скорее сломал бы себе шею.
Правда, у Пьеро могло включиться эмо-поле. Может быть, он настолько перепугался или впал в такое отчаяние, что птицу-гадость тем самым и прикончил? А голову отрубил уже потом? Но зачем? Чтобы хвастаться? Что-то тут не сходилось. Карабасу эта версия не нравилась.
Осталась лишь одно предположение. Маленькому шахиду кто-то помогает.
Такая версия объясняла вообще всё. Пьеро фартило — невозможно, невероятно фартило. Что можно было объяснить только двумя способами. Или поэту благоволила сама тентура. Или кто-то живой, причём весьма могущественный. В первом случае на всех планах поимки маленького шахида можно было ставить жирный крест. Это бар Раббаса не устраивало, так что он решил посвятить время второй версии. Кто-то помогает беглецу. Причём этот кто-то способен справиться с обломинго.
Таких существ Карабас знал. Двух. Полковника Барсукова и Неуловимого Джо.
Барсуков на роль тайного благодетеля Пьеро подходил больше. На него не действовали никакие паранормальные штучки, а убивать он любил. Непонятно было одно: зачем ему опекать маленького шахида. К тому же раньше Барсуков не проявлял к группе Карабаса никакого интереса. Тем не менее, проверить сто̀ило.
— Ты видел поблизости большого барсука? — спросил раввин бульдога. Тот снова поднял голову и ей энергично повертел: никаких барсуков он не помнил, нет.
Тщательный осмотр глубин зрительной памяти показал — да, бульдог и вправду ничего похожего не видел даже краем глаза. Это, конечно, ещё ни о чём не говорило, но тем не менее.
