Санузел был типично общежитский: конская унитазная дыра, совмещённая с душевой кабинкой. По углам чернела ядовитая плесень. Её было бы больше, но дурак-лошарик плесень подъедал. От чего балдел и отрубался прямо в кабинке. За это он бывал неоднократно унижен и обоссан, но своей скверной привычки не оставлял. Сорян его презирал за это особенно.
Облегчившись, освежившись и попив воды, он вернулся к себе в комнату. Быстро съел брикет комбикорма. Проверил форму — нет ли пятен. Поставил чайник на плиту. Дело, которым он собирался заняться, много времени не требовало — обычно он успевал до того, как чайник вскипит.
Наконец, он устроился перед любимым плакатом, за который недавно отдал шесть соверенов пятнадцать сольдо.
На плакате была эквестрийская поняша. Рыжая, улыбающаяся, с отведённым в сторону хвостом.
УТЕШЕНИЕ МОЛОДОГО ПОЛИСМЕНА
Молодой полис Сорян Мотузный, онагр по основе, тащился от лошадей. Что и неудивительно: ослов часто тянет на лошадок. Правда, настоящие кобылы до братьев меньших нисходят редко, но Соря был парнем бойким, весёлым и не жадным. Так что ему иной раз перепадало.
Хемульскую порнуху с понями он, конечно, видел. И равнодушной его она не оставляла. Но чтобы тяжело запасть на эту тему — нет, такого не было. Мотузный знал жизнь. И понимал, что трахнуть поняшу in real life ему не светит. Хотя бы потому, что в Директории их не было, в Эквестрии из него бы сделали обычный заняшенный электорат, а ехать в Хемуль, просто чтоб поебстись — долго, дорого и беспонтово. Так что всерьёз на эту тему он не думал. Хотя — чего уж греха таить — однажды всё-таки сходил на Пляс Пигаль и снял там маленькую кобылку, загримированную под эквестрийку (то есть покрашенную в голубой цвет и с подведёнными глазами). Кобылка очень старалась, но ничего такого особенного он не почувствовал.
Всё изменилось тридцать первого ноября прошлого года. Когда его сняли с дежурства и отправили в усиление. На первое представление какого-то "эмпатетического театра имени Антонена Арто".
Ехал Сорян туда, проклиная всё на свете. С дежурства он собирался свалить к дружбанам и хорошо посидеть за пивасиком. Вместо этого пришлось переться на побережье. С перспективой сидеть в заднем ряду и оттуда, щурясь, смотреть на кривляющиеся фигурки на сцене. Не забывая, конечно, наблюдать за залом, чтобы в случае какого безобразия сразу ринуться и пресечь… И это вместо пива и серьёзных мужских разговоров!
Обратно Мотузный вернулся другим существом. Потрясённым, ошеломлённым, и в каком-то смысле влюблённым.
Он увидел Еву Писториус. И услышал, как она поёт "Маленькую лошадку".
Покорила она его сразу, как вышла. Он аж присвистнул — до того она была хороша.
А когда запела — стала ещё прекраснее. И становилась всё лучше и лучше. Под конец всё стало просто волшебно. Он помнил только своё протяжное "йе-йе" на весь зал — после которого поняша посмотрела на него особенно пристально. Потом — восторг, восторг, ещё восторг, а после — торопливые объятья с какой-то чепрачной тапиршей. Которую он буквально утащил из зала и отчаянно выеб на холодном прибрежном песке. Но даже в светлый миг оргазма в голове его звенело — "я ммммаленькая лошадка".
В участке он получил втык за то, что самовольно покинул предписанное место. Хорошо ещё, начальник был в хорошем настроении, а то втыком бы парень не отделался. Но ему было всё равно.
Конечно же, он навёл о Еве справки. И узнал, что поразившая его сердце поняша находится под особым покровительством губернатора Пендельшванца. Сорян был парень простой и понял это так, что губернатор поняшку поёбывает. Со всеми вытекающими отсюда выводами и последствиями.
Тогда Сорян, погрустив немного, пошёл в хемульскую книжкую лавку и там купил плакат с рыжей понькой. Стоил он несуразно дорого, но не дороже денег. С тех пор плакат стал его постоянным утешением. Послужил он ему и в этот день.
Он не знал, что именно сегодня ему предстоит увидеть предмет своего вожделения в натуре. Правда, только со спины.
ОПЕРАЦИЯ НОЖОВОЧНО-ОТРЕЗНАЯ
Отдел технической документации фабрики "Лилия и Серп" был самым обычным пенальчиком: длинные шкафы вдоль стены, два окошка с видом на сборочный цех, и закуток, в котором ютилась мышь малахольная.
Мышь чувствовала себя несчастной — причём сразу по десяти причинам. Во-первых, она занималась пыльной и скучной работой. Во-вторых, господин Балтрушайтис, платил ей за пыльную и скучную работу ну очень умеренно. Причины с третьей по девятую мы опустим, как не имеющие отношения к делу. В-десятых, над мышью нависала Ева Писториус и орала.
— Это ваще блядь что?! — орала Ева, тыкая копытом в рассыпанные на столе листы документации.
— Это, извините, маршрутная карта, — обиженно пищала библиотекарша, пытаясь тем временем натянуть юбочку на волосатые коленки. — По ГОСТу три один один ноль три — семьдесят два. Первая форма.
— Это не маршрутная карта, а ёбаный ананас! — Ева в ярости застучала ногами по полу. — Правый столбец смотрим, где наименование операции. Тут что написано?
— Четыре два восемь один, — пробормотала мышь. — Код операции, кажется. А что?
— Ваши мастера помнят коды операций? Наизусть? — ехидно осведомилась поняша. —
— А в оригинале больше ничего не было, — вспомнила мышь.
— В оригинале? В хаттифнаттском? — Писториус исходила ядом. — У вас блядь хаттифнатты работают или кто? Они помнят коды? Ты помнишь код? Четыре два восемь один — это что за операция?
Мышь скосила глазки куда-то влево и торопливо промолчала.
— Это ножовочно-отрезная операция, — добила Ева. — Ну и где это сказано?
На этот раз мышь скосила глазки вправо, но никаких звуков по-прежнему не издала.
— А вот эти графы почему пустые? Тут нужно указать что? Что? Что указать нужно? Не слышу ответа!
— Н-не знаю, — у мыши предательски порозовел хвост. — Господин Балтрушайтис говорил, это для рабочих что-то…
— Для хуёчих! Если ты собираешься что-то отпилить ножовкой, тебе что нужно?
— Ножовка, наверное? — предположила мышь.
— Это ты хорошо придумала, — Ева метнула на библиотекаршу совершенно не няшный взгляд. — Хотя вообще-то нужна сама ножовка и ножовочное полотно, чтобы его заменить в случае критического износа. А пилить ты собираешься, — она уткнулась в карту, — стальной стержень диаметр восемь. Ты его коленочками зажмёшь или как?
— Ну я не знаю, — мышь упорно не понимала, чего от неё хотят. — Попрошу подержать кого-нибудь.
— А господин Балтрушайтис тебе не рассказывал про тиски? — источила Ева очередную порцию яда. — Они бывают простые, поворотные и универсальные. Вообще-то они ещё бывают ручные и механизированные. На пневматике и на гидравлике. Но на вашем заводе уровень механизации как в деревенском сортире. Так что берём самые обычные… неповоротные… класс точности эн, в смысле не указываем, хуеватые у нас тисочки, но других и не нужно… а что ещё нужно? Что ещё? Ну?
