Базилио подал руку своей подруге, и она вошла тоже.
Долго бродили они по комнатам. Кухня с каменным длинным столом, блестящими ножами на стенах и крюками для туш. Столовая с огромными окнами — кот не мог понять, откуда они взялись в глухой стене, но они были, и сквозь них сияло утро. Огромная мраморная ванна на гнутых ножках. Комната с бордовыми стульями и камином, выложенным белой и красной плиткой.
Везде было чисто, гладко — ни трещинки, ни пылинки. Базилио откуда-то знал, что так было и так будет всегда. Всё же не удержался, царапнул лазером каминную плитку. Царапина прожила секунды три, потом как бы утянулась внутрь, и поверхность снова стала ровной и блестящей.
На втором этаже был кабинет и библиотека, полная старинных книг. Базилио потянулся было к полкам, но Алиса занервничала, и они пошли дальше.
Третий этаж удивил комнатой с оружием. Там было всё — от луков и сабель на стенах до ручных гранатомётов и тесла-плазмовиков. Кот подумал, что этого добра хватило бы для отражения атаки небольшой армии. И тут же ощутил нечто вроде тихого, беззлобного смешка. Дом хранил эти опасные игрушки не для защиты своих стен: в этом не было нужды… В соседней комнате лежало охотничье снаряжение — сёдла, колчаны, какие-то ремни с блестящими кольцами. Внимание кота привлекли высокие сапоги со шпорами: ему показалось, что он их уже где-то видел. Он закрыл дверь, решив, что зайдёт сюда позже.
Весь четвёртый этаж — ну, почти весь — занимал паркетный зал с чёрным роялем. Благородный инструмент ждал в углу, присев на коротких ножках, как верный пёс, дожидающийся хозяев. На рояле лежали скрипка и валторна. Алиса сразу взяла валторну, коснулась губами мундштука, дунула. В воздухе встала высокая гордая нота.
Базилио почувствовал застывшую в зале паутину мелодий, дожидающихся струн и смычка. Но тревожить её сейчас не хотелось.
Наконец, они добрались до чердака. Тут было темно, пыльно и пахло старым деревом. Под ногами хрустела какая-то колкая труха — то ли остатки штукатурки, то ли сгнившие за столетия доски пола. В углу темнело что-то вроде груды тряпья, связанного в узел. Кот подстроил зрение и различил косичку старинного парика и сморщенную временем туфлю с серебряной пряжкой. Базу почему-то представился старый слуга с морщинистым обезьяньим лицом, в жабо и сюртуке, отвешивающий коту исполненный достоинства поклон. Сцена была до того отчётливо-ясной, что кот невольно поклонился в ответ.
Образ мелькнул в сознании и пропал. Осталось чувство улаженной формальности, совершения законного акта: он вступил во владение домом и принял ответственность за всё, что в нём может случиться.
Алиса молчала и казалась разочарованной. Кот не понимал, в чём дело, а спрашивать опасался. Вместо этого он закрутил в голове всякие мысли о делах насущных. Нужно как можно скорее объявить местность своим анклавом, решил он. Подудолить слегка деревенских насчёт провизии. С местными авторитетами, если они в округе всё-таки найдутся — пообщаться лично. Деревенским тоже надо помочь. Хотя бы решить вопрос с электричеством: в доме есть зацепление, наверняка есть и проводка…
— Мне холодно, — сказала лиса.
— Есть хочешь? — спросил кот. — Я могу спуститься вниз, что-нибудь взять в деревне.
— Не хочу, — Алиса сказала это таким тоном, что Базилио посмотрел на неё испуганно. — Пойдём отсюда.
На втором этаже лиса почему-то остановилась. Кот подумал, что она испугалась, и смело прошёл вперёд, готовый встретить опасность.
Опасности он не заметил. Но в глухой стене, мимо которой они уже проходили, образовалась дверь. Базилио готов был поклясться, что раньше её здесь не было.
Он решительно повернул ручку — и замер на пороге.
Это была спальня. Белый потолок и стены, обитые жёлтым. В тени опущенных штор скрывался овальный мраморный столик, на нём — лампа с абажуром. С другой стороны темнел бельевой шкаф. Середину комнаты занимала огромная, как древняя галера, кровать, аккуратно застеленная белоснежным парусом простыни. Над изголовьем висела картина: беременная женщина в белом, лежащая под зеленеющим деревом. К её животу клонилась ветка с огромным яблоком.
Алиса бесцеремонно просунула нос у кота под мышкой. Тот поднял руку и отодвинулся, чтобы лиса могла осмотреться. Но она тоже встала в дверях, хотя места для двоих было маловато.
— Обними меня, — сказала она. Базилио смущённо приобнял её за плечи, прижал к себе.
— Не говори только ничего, — попросила лиса и заплакала.
Алиса сама не понимала, почему плачет. Она чувствовала, что прощается с чем-то, оплакивает какую-то потерю. Глупо, смешно, но так было нужно. Что-то покидало её, уходило навсегда по дороге из слёз.
Она плакала долго, солёные капли текли по рыжей шерсти, оставляя тёмные дорожки. Коту было ужасно неловко. Рука тянулась погладить лису по спине, на языке вертелось обычное мужское — «ну что ты, что ты, всё нормально, всё хорошо». Но он держался.
Наконец слёзы кончились. Лиса подняла голову. Золото её глаз мягко светилось в полумраке.
— Теперь скажи… — начала она, сама ещё не зная, о чём просит.
И в этот миг не стало дверного проёма, не стало стен. Вознеслись стрельчатые своды. Солнце иного мира, солнце рая наполняло стекло витражей. Базилио и Алиса стояли у алтаря, сияющего тяжёлым золотым блеском.
Они оба знали, что не должны здесь быть, что им здесь не место. Лишь неизречённая милость ненадолго вознесла их сюда. На какую-то долю мига она показалась, эта милость — вспыхнул пурпур одеяний, сияние багряных крыльев, неземное лицо, не мужское и не женское, ангельское — и всё растворилось в сиянии.
Базилио знал, что должен сказать. Он только не знал как. В конце концов он решил, что неизречённая милость его как-нибудь поймёт.
— Я, Базилио Супермарио Кроссоверо… беру Алису Зюсс в законные супруги. и буду всегда её любить. защищать. быть с ней. — он искал слово, но все слова были не те. — В общем, обещаю быть Алисе хорошим мужем. и не огорчать её. слишком сильно, — наконец сформулировал он.
И замер, чувствуя, как его головы коснулся незримый венец.
Алиса стояла с закрытыми глазами. Она снова видела Руку, сжимающую время. И знала, что они сейчас находятся в той же власти, в той же Руке. Которая сейчас соединит их души и тела.
Лиса заговорила осторожно, как бы пробуя на вкус каждое слово.
— Я, Алиса Зюсс, признаю Базилио Супермарио Кроссоверо своим законным супругом и. отдаю ему свою. свои. руку и сердце. Обещаю быть хорошей женой для него. и не делать глупостей. ну, почти, — закончила она.
На миг лисе показалось, что ей на плечи опускаются невидимые лепестки цветов.
И тут всё кончилось. Они снова стояли, обнявшись, на пороге спальни, и спальня была всё та же. Только картина исчезла. Вместо неё было чёрное стекло, перечёркнутое извилистой оранжевой молнией, бьющей вверх.
Странно, но Алиса совсем не чувствовала того, чего когда-то ожидала от этой минуты. Снедающая похоть, муки распалённой плоти — всё это оставило её. То, что сейчас владело ею, было выше желания. Душа и тело Алисы соединились и стали одно. Она была живым зеркалом, готовым принять свет и отразить свет.
