Базилио судорожно сглотнул. Пропустил невесту вперёд. Потом вошёл сам и закрыл дверь.
И там, за дверью, они оставили скучные дела земные. И предались делам небесным.
(Без)действие прекрасное
Месяц цеплялся за далёкий край леса. Алиса и Базилио сидели на крыльце и слушали ночь.
Поскрипывали деревья. Между ними бегал ветерок — маленький, шумливый. Неизвестная птица ходила в траве, шуршала крыльями и тихонько посвистывала.
— Й-извини, можно тебя спросить? — сказала Алиса, зябко прижимаясь к котовому боку.
Тут Базилио ощутил — а точнее, заметил, ощущал-то он это давно — смутную тревогу. Не свою, нет, но и не чужую. Это была тревога Алисы, он чувствовал её в себе — не как свою, но внутри.
Кот внимательно посмотрел на лису. Та подняла на него глаза.
— Кажется, — усмехнулся кот, — у меня эмпатия прорезалась.
— Нет, это брак, — уверенно сказала Алиса, и Баз ощутил, как её беспокойство гаснет. — Мы же теперь муж и жена. Я отдала тебе руку и сердце. А ты взял. Теперь сердце моё у тебя. И ты его чувствуешь. То есть чувствуешь меня. Чего я хочу и чего не хочу.
— М-м-м-м, вот как это работает, — задумчиво протянул кот. — Ас рукой что?
— Она тоже у тебя. То есть я всегда буду делать то, что ты скажешь.
— Тогда чаю принеси нам, пожалуйста, — бухнул кот первое, что пришло в голову.
Лиса легко поднялась — и кот почувствовал, как легко и приятно ей пойти в дом за чаем для него.
Она вернулась очень быстро, с подносом и двумя кружками, исходящими паром.
— Я чёрный заварила, — сказала она, как бы заранее извиняясь. — Там столько разного, а ты не сказал какой…
— Подожди, — заинтересовался кот. — А как ты его нашла? И откуда огонь и вода? — Ему стало стыдно, что он сам об этом не подумал.
— Да там всё просто, — отмахнулась лиса. — Дом добрый, всё показывает, делает… Тут вообще здорово. Я только боюсь, что всё это не по-настоящему.
— То есть как это не по-настоящему? — не понял кот и для пущей убедительности ущипнул Алису за мягкое место.
Лиса не шевельнулась. Кот ущипнул сильнее. Почувствовал досадливое раздражение Алисы.
— Да чувствую я, чувствую, — сказала лиса. — Я не про то, что нам это снится или что-то такое. Понимаешь. тут всё слишком хорошо.
— Почему это слишком? Тут как раз нормально, — сказал кот, с удовольствием отхлёбывая тёмный чай. — Это в других местах всё слишком плохо.
— Ну да, — согласилась лиса, — но мы ведь оттуда. И мы не сделали ничего такого, чтобы. ну, заслужить, что ли. Все остались там, а мы здесь. За что нам это?
— Мы сюда сами пришли? — спросил кот.
— Нет, — сказала лиса, дуя на чашку, исходящую тяжёлым паром. — Это Болотный Доктор.
— Не он. Он бы сам здесь устроился, если б мог. Это, наверное, тентура. или кто-то повыше. Нас пожалели. Но я тоже думаю, тут мы не навсегда, — внезапно закончил он.
— А насколько не навсегда? — забеспокоилась Алиса.
— А я почём знаю? — кот невольно процитировал Буратину. — Есть у меня такое чувство: когда будет нужно, нас позовут.
У него и в самом деле было такое чувство. Всё вокруг было правильным, неизменным — вот только сам он и его подруга были временными и преходящими. И путь их лежал не вверх, за звёзды, а назад, к земле.
Лиса посмотрела на небо.
— Медовый месяц, — сказала она уверенно. — Это наш медовый месяц.
— Почему медовый? — не понял кот.
— Не знаю. Слово такое. Из какой-то старой книжки. Когда влюблённые. ну, это самое, — потупилась она. Но Базилио понял. Точнее — почувствовал, и сердце его забилось чаще.
— Может быть, — предложил он, — пойдём в постель? Мне кажется, мы там чего-то не доделали.
— Мы никогда не доделаем этого, — сказала лиса. — Но будем очень стараться.
Базилио Супермарио Кроссоверо лежал навзничь и смотрел в окно. Шторы были раздвинуты. Белело небо, и сквозь молочную белизну предвечерья пробивалась первая звезда.
Кот лениво размышлял о том, что счастье — это естественное состояние. Казалось странным, что на свете бывает что-то ещё, кроме счастья. В этом было нечто загадочное. Но это была такая пустая и глупая загадка, что думать о ней не хотелось. Хотелось лежать и смотреть на звезду.
— Знаешь, — сказала лиса, переворачиваясь на живот и укрывая хвостом пушистую попу, — а всё-таки быть женщиной хорошо. Я даже не думала, до чего же это хорошо.
— Да помню я, — кот судорожно зевнул, вываливая из пасти длинный подрагивающий язык. — Совсем другие ощущения.
— Помнишь? — лиса подвинулась поближе, рыжая шерсть слилась с чёрной. — Что значит помнишь?
— Ну как тебе сказать, — кот потянулся, выпустил когти, втянул обратно. — Я вообще-то девочкой родился. Когда меня делали кибридом, заодно и пол сменил.
— А сменил-то зачем? — не поняла Алиса.
— Потому что я христианин, — строго сказал Базилио. — Однополые отношения запрещены Господом. И когда я окончательно осознал, что меня привлекают самки, а не самцы, я поступил так, как должен.
— Какой ты правильный, — лиса придвинулась ещё ближе, хотя, казалось, было уже и некуда. — Погоди-ка… Ты же стал мальчиком из девочки, а не наоборот. Откуда ты взял игрек-хромосому?
— У шефа выпросил. В смысле — у Карабаса, — ответил кот, рассеянно гладя возлюбленную по пушистому бедру. — Мы с ним в этом смысле родственники. Но это не делает меня евреем, так как еврейство передаётся по материнской линии. Через митохондриальную ДНК. А так я ему полубрат. В смысле — у нас общие игрек-хромосомы, но разные икс.
— Так ты девочкой был. Вот чего ты такой нежный. и внимательный, — лиса ласково провела носом по котовой шее. — Й-извини, а можно спросить? Насчёт Карабаса?
— Нельзя, — строго сказал кот. — Ну, в общем, не сложилось у нас, — после непродолжительного молчания признался он. — Говорю же, не клеилось у меня с мужиками. Хотя он мужчина видный.
— Понятно, — грустно сказала Алиса. — Слушай, а как тебя звали тогда? Ну, когда ты девочкой был?
— Машенькой, — признался кот. — Только, пожалуйста, не называй меня так! В этом есть что-то, ну… извращённое.
— А меня это возбуждает, Машенька, — заявила лиса. И перешла от слов к действиям.
Через полчаса Базилио поднялся с растерзанной кровати и, сладко мурлыкая, направился в ванную.
— Знаешь, — донеслось оттуда сквозь журчание и шум воды, — а быть мужчиной тоже очень хорошо.
ЗАМЕЧАНИЯ ПО ХОДУ
…какой-то желтоватого цвета напиток, который он называл «грип». — Видимо, какая-то разновидность так называемого «чайного гриба». Он же морской квас, чайная медуза, комбуча, медузомицет. Симбиотическое тело, состоящее из дрожжей и уксуснокислых бактерий. Выглядит как толстый блин жёлто-бурого цвета, плавающий на поверхности настоя сладкого чая. Дрожжи сбраживают сахар, образуя спирт и углекислоту, а бактерии перерабатывают спирт в уксус. Получается кислая жидкость, которую некоторые считают вкусной. В СССР «чайный гриб» был распространён как заменитель нормального вкусного лимонада, с одной стороны, и традиционного русского кваса, с другой.
