– И чё это за хренотень? – спросил я, тыкая большим пальцем в сторону выхода.
– Так он его уже второй день пользует, – спокойно заметил Круглый и, достав пачку сигарет, предложил: – Угощайся. Не хочешь? Как хочешь… Лысый весьма полюбляет пройтись по очку. А педик педика видит издалека.
– А он тоже?.. – осторожно спросил я, начиная понимать, в чём заключалась соль той шутки, которая вывела Шведа из себя.
– Ну не то, чтобы полный петух… – задумчиво протянул Круглый и предложил мне глотнуть из плоской металлической фляжки. – В своё время, по малолетке, трахнул он одну кобылу без её согласия, а та возьми и в мусарню заяви. Его закрыли. Предки у него крутые были, да надо ж тебе, в тот момент за бугор отвалили. Пока суд да дело: узнали, приехали, сунули кому надо, их сыночка хорошо подлечили от запоров. На этой почве у него малёхо крышку снесло, и полюбил он мальчуганов портить, проказник эдакий. Правда, и о бабах не забывает, но так, без вдохновения. А вчера захомутал он этого фиолетового, поставил в стойло и отодрал. Сегодня, стало быть, продолжение банкета.
– А этот, фиолетовый, – глотнул я из фляги и обнаружил в ней чистый спирт. – Гха-гха! Не возмущался?
– Пытался. – Круглый отобрал у меня флягу и приложился к ней, даже не поморщившись. – Ну и кто он против Шведа? Тот его проторцевал и пообещал сломать пару рёбер. В общем, дамочка долго не ломалась. На, глотни ещё.
Откашлявшись, я покачал головой, ощущая, как в ней появляется приятный туман.
– Вот интересное место, – сказал я, делая третий глоток. – И где это мы? Никак не могу сообразить. Твари всякие, пожиратель этот самый… Происходит хрен знает что.
– Иди спать, – со вздохом сказал Круглый и, ещё раз приложившись к фляжке, спрятал её. – Слышал речугу Звереву? Вот нет у меня никакого желания в тыкву получать!
Я поднялся и побрёл к своему месту. За спиной послышался тяжёлый вздох, и Круглый негромко пробормотал:
– Можно подумать, нам кто-то объяснял, в какое дерьмо мы сунулись…
Это было весьма похоже на правду. Туман в голове переливался из одного полушария в другое, скрывая за своей пеленой тьму пожирателя, светящиеся глаза тварей и чёрный том «Некрономикона». Потом сумрак сгустился окончательно, погребая меня во тьме глубокого сна.
Очевидно, мне вновь захотелось по малой нужде, и я опять вышел из пещеры, миновав уснувшего Круглого. Под ногами хлюпала вода, настоящими водопадами низвергающаяся с потолка. Помимо воли, мой взгляд устремился в сторону камня, где Швед совокуплялся с Кошкарёвым. Они и сейчас были там, только теперь Швед, обнажившись до пояса, методично резал тело учёного огромным ножом. Кровь стекала по камню, смешиваясь с водой, потоки которой стекали куда-то в угол пещеры. Швед поднял лицо, лоснящееся в тусклом свете, и, скаля крупные зубы, указал клинком в том направлении, куда бежали бурлящие ручьи.
Там, на горбатом камне, вырастающем из тёмных вод небольшого озера, я заметил скрюченную человеческую фигурку. Что-то в очертаниях согбенного человека заставило меня пристально вглядываться в него, пытаясь рассмотреть черты лица. Но плывущие клубы невесть откуда взявшегося тумана скрывали силуэт на камне, не позволяя различить подробности.
Я решил подойти поближе, краем глаза уловив, что Швед возобновил своё жуткое занятие. Однако пелена продолжала сгущаться, и я напрасно напрягал зрение в попытках проникнуть сквозь неё.
И вдруг завеса исчезла, словно её и не было. На скользком камне, склонив голову к коленям, сидела Оксана. Девушка была абсолютно обнажена, и лишь длинные волосы, разметавшиеся по телу, служили ей неким подобием одеяния. На камне лежала чёрная книга, и Оксана изучала её, поглаживая ладонью пожелтевшие листы. Когда я попытался подойти, девушка, не поднимая головы и не прекращая своего занятия, сказала:
– Посмотри под ноги.
Я опустил глаза и сообразил, что небольшое чёрное озерцо, на берегу которого я остановился, состоит из массы тёмного пожирателя, лениво плещущегося о блестящие бока камня. Я попятился назад и пробормотал:
– Ты же умерла…
Оксана, не отвечая мне, подняла чёрный том, на обложке которого горела золотая надпись «Некрономикон», и прочитала нараспев:
В подземельях бесконечных,
Где горит огонь, живущий
В тёмных коридорах мрака,
Жизнь замрёт и вновь начнётся.
– И что это означает? – озадаченно спросил я.
Девушка подняла голову, но вместо лица я увидел колышущуюся чёрную плёнку пожирателя. Мгновение – и тело Оксаны превратилось в оплывающий фантом, соединившийся с общей массой тёмного озера. Тотчас я ощутил чьё-то присутствие за спиной и, обернувшись, увидел забрызганного кровью с ног до головы Шведа.
– Нормальным здесь не место, – сказал он и толкнул меня в грудь. – Покойся в мире.
С коротким воплем я рухнул в озеро тёмного пожирателя.
– Какого хрена ты орёшь? – осведомился Круглый, наклоняясь надо мной. – Хочешь созвать всех местных тварей?
Чёрт побери! Последний кошмар оказался реалистичным до ужаса. Сердце колотилось так, словно кто-то пытался пробить мою грудь отбойным молотком. Тяжело дыша, я привстал с мешка, на котором лежал, и вытер мокрый от пота лоб. Странное дело, я помнил сон от начала до конца в мельчайших подробностях. В памяти остался даже тот нерифмованный стишок, который прочитала мне Ксюха. Вот только что всё это могло означать?
Пока я приходил в себя, мне сунули осточертевшую консерву и кусок хлеба, который в скором времени можно будет использовать в качестве наступательного оружия. С трудом отгрызая крошки каменного ломтя, я пропихивал в глотку склизкие ошмётки тушёнки, понимая: ещё немного – и я просто не смогу глядеть на эту мерзопакость. В попытке хоть как-то отвлечься от неприятного процесса, приходилось занимать своё внимание осмотром хмурых спутников, на данный момент ещё уцелевших. Крутые выглядели как обычно, только Швед цвёл и пах, с хлюпаньем опустошая свою банку. При виде его хари я ощутил приступ тошноты и спешно отвёл взгляд. Двое оставшихся учёных и Юра, едва ли не прижавшись друг к другу, молча жевали свою пищу. Более или менее нормальным из них выглядел только Жуковский. Могучий старикан, покряхтывая, макал в банку кусок хлеба и методично, словно выполняя некий ритуал, уничтожал его. Кошкарёв со свежими царапинами на осунувшейся физиономии поедал хлеб, точно осторожная мышь: торопливо, ежесекундно вздрагивая и озираясь по сторонам. Юрик и вовсе выглядел существом не от мира сего, будто вместо парня посадили какого-нибудь зомби. Бледное до синевы лицо ничего не выражало, а в полуприкрытых глазах зияла жуткая пустота. На мой взгляд, даже избитый и оттраханый Кошкарёв выглядел намного лучше.
Наш завтрак продолжался совсем недолго. Теодор немного поспорил со Зверем, обсуждая сегодняшний путь, и в конце концов великан уступил, пожав мощными плечами. Странное дело, только сейчас, когда все начали готовиться к выходу, я обратил внимание на оружие. А оно осталось только у крутых. Автоматы, принадлежавшие остальным, перекочевали за их спину. Стало быть, по какой-то причине нам уже не доверяли. Ну, в случае с Кошкарёвым дело ясное: попади автомат ему в руки – и неизвестно, сколько протянет ухмыляющийся Швед.
