Мы трусцой проследовали внутрь, где я вдоволь насладился сценой в духе «Фантомас разбушевался». Диана чехвостила всех подряд, начиная от Паши и заканчивая несчастной прислугой. Никто, видите ли, не озаботился прикрыть бедную головушку хозяйки от дождя. И теперь её причёска за двести евро пришла в полную негодность. Я только приглаживал свою мокрую шевелюру, на которую тратил десятки деревянных, и ухмылялся.
– Диана Станиславовна, – остановил буйство стихий Хробанов. – Давайте вы продолжите в другой раз. Времени нет совершенно. Пар можно выпустить и попозже. Виктор Семёнович, прошу.
Из бокового коридора появился начальник внутренней охраны Утюга Виктор Семёнович Самойлов, мужчина неопределённого возраста с физиономией алкоголика, страдающего постоянным абстинентным синдромом. Глаза Самойлова очень подходили его серой физии, такие же тусклые, с какой-то страдалинкой в глубине. Габаритами он лишь малость уступал Паше, но двигался так легко, словно дикий кот на охоте. При этом отличный костюм сидел на нём настолько криво-косо, что создавалось жуткое впечатление, будто рядом находится порхающее пугало.
– Ёп-та, – сказал Самойлов и поправил микрофон. – Хорошо, скоро будем. Да, ёп-та, отвали. Сюда, пожалуйста.
Громадный особняк заполняли полчища охранников, которых можно было обнаружить даже в тёмной кладовой. На ум приходили всякие мудрёные термины, типа «паранойя» и «мания преследования». Странное дело, человек одной ножкой уверенно пробует на мягкость могильную земельку, а около второй поставил столько телохранителей, что хватило бы на сотню знаменитостей. Я к чему: со всей этой прорвой дуболомов начальник охраны непрерывно общался, из-за чего понять, когда он обращается непосредственно к тебе, становилось задачей весьма нетривиальной.
Этим коридором я уже несколько раз ходил. Похоже, Сам решил ещё раз что-то лично просипеть. Ну, по крайней мере колоть и кромсать меня сегодня не станут. И всё же, что такого важного ожидает всех нас в ближайшее время? Коридорчик был совсем маленьким и узким, поэтому по нему передвигались лишь люди в белых халатах, когда толстенькая полярная лисичка начинала свои брачные игры с хозяином дома.
– Ёп-та, – бубнил Самойлов. – Неужели трудно обеспечить дорогу, чтобы какая-то пи…да не напортачила? Я тебя, ёп-та, о чём просил, му…? Просто убери на хрен посторонних! На кой ты, ёп-та, устроил весь этот шорох? Сейчас, одну секундочку, Диана Станиславовна, обождите. Сергей Николаевич, сначала вы. Ёп-та, я тебе яйца поотрываю по самые тестикулы, понял?
– Тестикулы… – как-то задумчиво повторил Паша. – Хм…
– Новое слово? – участливо спросила Диана. – Продиктуй в диктофон, я тебе позже растолкую.
– Думаю, он и так догадывается, что именно ты любишь сжимать в кулаке, – угрюмо отозвался я.
– Свои побереги, – огрызнулась змеюка. – А то сожму – мало не покажется.
Дверь, за которой исчез Хробанов, приоткрылась, и раздался громкий шёпот:
– Входите.
– Я тут, – откликнулся Самойлов и продолжил разговор с пустотой: – Ёп-та, ну повесь ты табличку «Ремонт» или что-то в этом духе. Ну какого ты мне паришь?
Окончания интереснейшего монолога я не услышал, потому что массивная дверь захлопнулась за спиной, отсекая все звуки по ту сторону своего дубового тела.
Я оказался в небольшой зале, почти полностью окрашенном в бледно-голубой цвет. Посреди помещения располагался предмет, отдалённо напоминающий кресло, над которым явно работали скульпторы-авангардисты. Внутри чудовищного приспособления прятался крохотный высохший человечек, присоединённый доброй сотней проводов и шлангов к непонятным приборам, баллонам и прочей гудящей машинерии. На неподвижном сером лице, изборождённом глубокими морщинами, яростно пылали пронзительные чёрные глаза. Я поёжился. Под взглядом Утюга мне всегда казалось, будто мозг просвечивают мощным рентгеном, причём включают его на полную.
Тонкая иссохшая ручка, напоминающая лягушачью лапку, приподнялась и слабо взмахнула.
– Садитесь, – просипел голос призрака.
Ух ты! Кто-то притащил небольшие раскладные стульчики и поставил их полукругом перед устрашающим агрегатом. Прежде мы демократично стояли пред царём сего мира и выслушивали его советы и пожелания в полной тишине.
Диана протанцевала по толстой ковровой дорожке и со вздохом «Привет, пупсик» поцеловала мумию в лобик. Как трогательно! Интересно, а этот Рамзес ещё как-то умудряется её трахать или только за жопу щупает?
– Сядь, – хрипнул Утюг, – дело важное.
Хробанов остался стоять рядом с шефом, невзирая на то, что стульчик ему тоже принесли. Он с задумчивым видом читал надписи на табличке, пришпиленной к спинке кресла. Судя по насупленным бровям и складкам у рта, дела шли не очень хорошо. А учитывая, что Сергей Николаевич умел неплохо скрывать чувства, пресловутая лисичка пряталась где-то совсем рядом.
Утюг что-то негромко произнёс, и Хробанов, глубоко вздохнув, сказал:
– В общем-то не имело особого смысла собирать вас именно здесь. – Он потупил глаза. – Однако Пётр Степанович настаивает, что должен вас всех увидеть перед отправкой. Произнести, так сказать, напутственное слово.
Отправкой? Что за фигня?
– Отправкой? – прогундосил Паша. – Что за фигня?
– Пупсик, ты куда-то отправляешься? – В голосе Дианы звучала искренняя озабоченность. – Опять в Швейцарию? Прости, но, вероятно, в этот раз я не смогу сопроводить тебя. У меня…
Мумия подняла руку, и все тут же умолкли. Даже те, кто не успел сказать ни одного слова, но очень подозревали, что куда-то едет вовсе не Утюг.
– Пётр Степанович никуда не уезжает, – поморщился Хробанов. – Боюсь, его состояние несколько ухудшилось и не позволяет совершать дальние переезды. Отправляемся все мы. Причём немедленно.
Теперь я понял, зачем сегодня принесли стульчики. Не будь их, кто-то обязательно шлёпнулся бы на жопу. На красивую жопу, обтянутую дорогущей юбкой. На лице обладательницы упомянутого органа появилась такая гамма чувств, что стал бы в тупик и опытнейший физиономист.
– А что, согласия у меня никто спрашивать не станет? – поинтересовался я, поёживаясь под пронизывающим лазером чёрных глаз. – Может, у меня совсем другие планы…
– Ситуация критическая, – жёстко отчеканил Хробанов, но при этом почему-то смотрел на Диану. – И боюсь, мы не можем дожидаться, пока кто-то решит свои проблемы. Согласия спрашивать никто не будет. Существуют рычаги воздействия на каждого из вас, и если потребуется, их используют.
Некоторое время все молчали, обсасывая услышанное, а потом во мне разбушевался бес противоречия. Он принялся кричать, что нам всё пофиг, что нас можно прибить только попаданием атомной бомбы и то в сердце. В общем, мы были в гостях у самого чёрта и выяснили, что не брат он нам.
– Ну и как на меня можно воздействовать? – осведомился бес моими устами. – Бить будете?
