– Шутник, мля, – хмыкнул Самойлов и попытался подтолкнуть меня в спину. – Тряхните вашего хозяйственника. Поросёнку отсыпали столько, что хватит на новый театр. Если начнёт кобениться, по сусалам гандона.
Жаль, я уже начал спуск и не видел выражения лица актёра. Теперь я точно вспомнил: он играл труп в окне в одной очень смешной постановке. Прикольный тип.
– Ты чего плетёшь? – ласково осведомился Самойлов, осторожно ступая по каменному склону, обильно усыпанному осколками камней. – А вдруг поверит?
– А ты бы поверил?
Самойлов разразился звуками, напоминающими те, когда кот отхаркивает шерсть. Потом несколько раз задал вопрос, определённо относящийся не ко мне, причём с каждым разом вопрошающая фраза становилась всё краше от прибывающих матерных эпитетов.
– В Бездне вся ваша электронная херь не работает, – подал я голос, рассматривая рисунки на стенах. – В окрестностях, думаю, тоже. Смотри, какая образина. Если бы Паша трахнул Диану, у них мог бы получиться такой изюбр.
Самойлов остановился и вперился в меня мутным взглядом завязавшего алкоголика. Его маленький лоб прорезало такое количество морщин, что первоклассник утомился бы считать.
– Тебе что-то известно? – тихо спросил он, прикрывая ладонью микрофон. – Ну?
– Вона чего, Михалыч… – протянул я, щурясь, и, судя по всему, вызвал приступ когнитивного диссонанса у собеседника. – Вона, когда правда-то выплывает. Рога, стало быть, наставляют уважаемому Петру Степановичу. Да и то, папка-то при смерти, а пиписька у женщины чешется.
– Заткнись, мудило, – беззлобно одёрнул Самойлов и тяжело вздохнул: – Эта б…ь у кого только не успела на х…ю покрутиться. Меня, вон, люто ненавидит. За то, что отказал. Ну да ладно, пришёл гадине пи…дец! Степаныч чётко сказал, что и она, и этот дуболом могут спокойно зачинать под землёй расу новых людей, но наверх – ни-ни.
Теперь понятно, куда отправляются резвые супруги больших авторитетов. За границу, на курорт. Навсегда.
Мы повернули за угол и тут же обнаружили глубокоуважаемую Диану Станиславовну, разглядывающую нас с обожанием соскучившейся сколопендры. Кажется, она всё слышала. Впрочем, сколопендра не стала набрасываться на нас и жалить, а лишь известила, что умники вот-вот откроют дверцу в дом старого шарманщика и можно будет лезть через холст. Шутила она так, изысканно и не для быдла, как любила говаривать. Самойлову, впрочем, всё это было по барабану, а я посоветовал обоим топать прямиком к Артемону. Потом остановился посмотреть по сторонам.
Да, похоже, под театром никто никогда не пытался заниматься археологическими раскопками. Прежде такие штуки я видел, лишь когда мы приезжали на экскурсию в Киево-Печерскую лавру: ниши с черепками, иногда даже целыми; парочка каменных гробов с изображениями пляшущих скелетов и разбитая вдребезги плита, прежде, судя по всему, перегораживавшая проход. На обломках ещё сохранился рисунок бушующего пламени. Кажется, горела некая тварь, но понять, кто именно, стало решительно невозможно.
– Идёшь? – Самойлов высунул голову из дыры. – Или тоже решил записаться в ряды этих, …нутых?
Нет, к сожалению, я был самым что ни на есть обычным, поэтому прошёл в следующее помещение, где оказалось очень тесно из-за огромного количества тяжело дышащих и обильно потеющих посетителей. Ольга тоже наблюдалась, но далеко, а вот чёртова Диана – совсем рядом. Ещё и прижалась своими силиконовыми холмами, слегка сплющенными тканью комбинезона.
Где-то в первых рядах нашего совершенно не санкционированного митинга назревало нечто, подобное бунту. Кто-то истошно вопил, что «за это он костьми ляжет». Спокойно бубнил Хробанов, дескать, «следует разобраться и подумать». Закончилось всё, как и следовало, спокойным пожеланием Самойлова всем издохнуть и его же приказом немедленно ломать.
Загрохотало, и толпа подалась назад. Супруга Утюга ещё плотнее прижалась ко мне своей искусственной задницей.
– Пощупать можно? – поинтересовался я и, когда Диана повернула ко мне надменную физиономию, пояснил: – Оценить, так сказать, мастерство современной пластической хирургии.
– Оценишь, – отрезала она и тихо фыркнула: – Когда тебе отрежут твой поганый язык, му…
Утомившись от грубости и отсутствия простого человеческого тепла, я принялся протискиваться вперёд. Какого чёрта нас напихали сюда, точно шпрот в банку, я понятия не имел. Если здесь вдруг откроется что-то типа той каменной пасти, употребившей нарика, то людишки плюхнутся в неё таким плотным шариком, что зверюшка может и подавиться.
Впрочем, когда я распихал здоровяков в кевларе, то увидел, что нас ожидает нечто совсем иное.
В первую очередь – диспозиция. Замусоренный участок площадки, где находился предельный минимум моих будущих спутников. Двое в рабочих комбинезонах поверх бронежилетов разбирали по кускам стену, где среди широких трещин ещё различался древний лепной рисунок. Барельеф изображал мускулистого голого чувака, который извивался в языках пламени. Похоже на рекламу первобытного ночного клуба. На пыльной серой физиономии того «строителя», что пониже, красовался свежий синяк – премия от начальства. А ведь Самойлов предупреждал.
Ещё один подобный знак качества Виктор Семёнович успел поставить на бородатой морде абсолютно незнакомого мне персонажа. Тот прижался спиной к стене и всем своим видом изображал дикий ужас. А вам не было бы страшно, если бы кто-то упёр в ваш лоб дуло «стечкина»? Впрочем, Хробанов очень убедительно убеждал Самойлова, что убивать экспертов ещё до начала путешествия контрпродуктивно.
– А зачем нам два? – резонно спрашивал начальник охраны и кивнул на меня. – Этот хоть постоять за себя сможет, а какой толк от твоего экзо… эзко, тьфу! Экзопедика, какой прок? Ну, кроме соплей и прочих истерик?
– На барельефе имелись пометки, которые могли помочь нам во время погружения, – подал голос «экзопедик», сделав ударение на последнем слове.
Самойлов нажал пистолетом на высокий бледный лоб, и бородатый заткнулся.
– Должен вам сказать, – пришло время вставить веское слово главному эксперту, – что все эти пометки и прочая фигня не очень помогли в прошлый раз. Чёртова срань, ну, Бездна, постоянно меняется.
– И это очень обнадёживает, – согласился Самойлов, под саркастическое хмыканье Хробанова.
– Готово, – сказал парень в рабочем комбинезоне. – Семёныч, ну чего ты сразу в бутылку лезешь? Если бы не парочка этих му…звонов…
– Поп…ди мне ещё, – весело откликнулся Самойлов и спрятал оружие в кобуру. – Грёбаный броник!
– Тем более он всё равно не поможет, – заметил я. – Там и голову отрывают на раз-два.
– Прекратите, – жалобно мяукнул Хробанов, а бородач, и без того бледный, принялся маскироваться под алебастр. – Всё это неправда. В этот раз подготовка – не чета прошлой.
Самойлов хлопнул меня по плечу и уставился в лицо своими мутными глазами.
– За что я люблю людей, особенно таких, как ты, – оскалился он, демонстрируя безупречные белые зубы, – так это за умение мыслить позитивно. Но варежку пока что прикрой, сам видишь, кто, – кивнул он на толпу, заинтересованно внимавшую нашим разговорам, – рядом. Эй, ты, – Семёнович отпустил моё плечо и повернулся к бородатому эзотерику, – начинай читать свои мантры. Время.
