Там, где раньше находилась стела с изображением пылающего атлета, теперь была ровная стена. Выглядела она так, словно её годами шлифовали, пока не превратили в идеально гладкую поверхность. Не удержавшись, я провёл пальцем и ощутил слабое тепло. Знакомое ощущение. Бородатый, заметив, чем я занимаюсь, недовольно зашипел. Самойлов ткнул его кулаком под ребро и подтолкнул вперёд.
– Это ещё что за фрукт? – поинтересовался я у Хробанова, который определённо тяготился отсутствием привычного костюма. – И откуда свалился?
– Проклятье, чувствую себя овцой в волчьей шкуре, – проворчал Сергей Николаевич, подтвердив мои наблюдения. Потом всё же объяснил: – Лифшиц Иван Иванович, лингвист, историк и эзотерик.
– Сочетание имени и фамилии – просто впечатляющее, – хихикнул я.
– Да фальшивое всё, – махнул рукой Хробанов. – Самойлов обещал раскопать его подноготную, но пока молчит. Правда, последние пару дней относится к Ивану Ивановичу хуже некуда, видимо, что-то неприятное всплыло. В любом случае у нас нет выхода: другого специалиста подобной направленности мы не успели отыскать.
Лифшиц подошёл к стене и положил ладонь на бурую поверхность, после чего замер, прислушиваясь. Голоса за нашей спиной начали стихать, пока не воцарилось абсолютное молчание.
Самойлов приблизился к бородачу и склонил голову, будто пытался услышать то, что слушал тот. Руки у начальника охраны лежали на автомате. Кажется, он ощущал некую угрозу. Ну а я, вспоминая прошлый раз, мог только ухмыльнуться: если за стеной притаилось что-то, подобное плотоядной пасти, то автомат поможет как мёртвому припарки. Но, чёрт возьми, если и в этот раз собирались приносить человеческие жертвы, то кого-то определённо забыли известить.
Ладно, и сами с усами. Я подошёл к нашему русско-еврейскому инкогнито и обернулся, рассматривая толпу на предмет лиц, разительно выделяющихся из общей массы. Как наша четвёрка в предыдущем путешествии.
Ага, огромное количество крепких здоровяков, умело-небрежно поглаживающих автоматы. Так, гораздо меньшее количество сосредоточенных лиц, несколько обезображенных интеллектом. За этими я лично ездил в Институт экспериментальной биологии. Вот как приоритеты изменились: от ядерной физики к живым процессам. Нервничает Утюг, мечется от альфы до омеги.
Хм, из общего числа безмолвствующих зрителей кардинально выделялись трое: слегка испуганная брюнетка, сногсшибательная длинноного-грудастая блондинка и квадратный человек, скрывающий за тупой физиономией массу секретов. Короче: Ольга, Диана и Паша. Двух последних я с радостью пустил бы на фарш. Но это маловероятно.
За спиной внезапно раздался вой закипающего чайника, смешавшийся с воплями весенних котов. По крайней мере, напоминало услышанное именно это. Пока я поворачивался, звуки попытались скатиться в область сверхнизких частот, тех, что топят корабли в районе Бермуд, а потом и вовсе смолкли.
Я уставился на Лифшица, который сегодня работал проводником инфернального радио. Иван Иванович пристально рассматривал какие-то каракули в потрёпанном засаленном блокноте. Старые добрые технологии каменного века. Зато продолжают работать даже в Бездне.
– Это что сейчас было? – спросил Самойлов и заглянул эксперту через плечо. – О, у меня малой такие же каракули рисовал, когда в садик ходил.
– Па-апрашу! – Лифшиц закрылся плечом, взвизгивая, точно девка, которую ущипнули за попу. – У меня ответственный момент, а вы вторгаетесь в личное пространство.
По толпе прошла волна хохота. Да и я не смог удержаться от ухмылки. Но при этом внимательно следил за Пашей, который что-то втолковывал Диане в ухо. Да, как-то этот момент не походил на тот, предыдущий. И этот дебил вообще не напоминал спокойного, уверенного в себе Теодора. Впрочем, в этот раз почётная роль аксакала досталась мне.
Лифшиц снова ткнулся носом в блокнот и разразился ещё более странными звуками. Не думал, что человек вообще способен на такое.
Внезапно пол под ногами подпрыгнул, и кое-кто не удержал равновесие, повалившись на соседей. Послышались громкие изощрённые ругательства. С потолка ссыпалось пару тонн серой пыли. Но даже сквозь густую душную пелену я увидел, что проход, через который все попали в этот зал, медленно закрылся толстой каменной плитой. На массивной плите танцевал в языках пламени отвратительный многоногий червяк.
Ну всё, понеслось! Сердце высоко подпрыгнуло, видимо заинтересовавшись происходящим, но тут же опомнилось и спряталось где-то в районе пяток.
– Начинается, – несколько нервно заметил Хробанов, успевший встать рядом. – Волнительно, правда?
Ага, прям до усрачки, блин! А по физиономии Сергея Николаевича и не скажешь. Кажется, ему в кровеносную систему ещё при рождении закачали фреон или что-то подобное. Вон, даже Самойлов, раздающий успокаивающие оплеухи своим неваляшкам, встревоженно посматривает за спину.
– ПРФПРХТЩКРПВТ! – прочитал что-то из нового Лифшиц и, на мгновение задумавшись, закончил нетленку на мощной ноте: – ГЛВРХТЧКРТВПРХТ!
Не знаю, как на других, но на стену, к которой наш пиит пытался нежно прижаться своей небритой физиономией, его лирика произвела неизгладимое впечатление. В общем, сердце камня дрогнуло. В смысле, стена с остатками разрушенной картины затряслась, точно у неё началась лихорадка. Потом из левого верхнего угла в нижний правый побежала глубокая трещина.
Я тотчас отошёл от греха подальше к общей массе зрителей, наблюдающей за процессом с нарастающим экстазом. Даже на серой тупой морде Паши, оказавшегося рядом, я увидел нечто эдакое. Потом любвеобильный гоблин повернулся ко мне, и сквозь треск и хруст я расслышал его вопрос:
– Эй, малахольный, это какого хрена?
– Всё нормально! – Пришлось повысить голос, чтобы крохотные ушки ущербного могли различить каждое слово истины. – Сейчас появится кролик, который отведёт нас в гости к Алисе. Должно быть, заждалась, бедная девочка.
– Страна чудес, говоришь? – Ну как же без Дианы? А улыбка у неё какая добрая! В Дискавери такую видел. Программа об акулах, кажется. – Посмотрим на твою страну.
Процедура входа в Бездну не могла обойтись без фокусов. Трещина, разделившая стену, внезапно проросла тысячью тонких чёрных отростков, напоминающих нити паутины. Лифшиц быстро попятился, споткнулся и, обронив блокнот, шлёпнулся на задницу. Хробанов вцепился в воротник его мятого пиджака и попытался приподнять эксперта. Самойлов приказал своим приготовиться.
Всё-таки муштра дуболомов не прошла напрасно, и теперь я мог наблюдать некоторые признаки профессионализма. Нас шустро отпинали в самый дальний угол и уложили на кучу битого камня. Я даже успел немного подержаться за руку Ольги и шепнуть ей пару успокаивающих слов. Парни в чёрном тем временем залегли в два яруса и направили оружие на камень, стремительно зарастающий косматой паутиной. Иван Иванович, продолжая отсиживать толстый зад, наконец завладел своей книжицей и принялся лихорадочно перелистывать замусоленные страницы.
