Кривой Сунь жесток и быстр на расправу, и кто же решился связаться с ним?
С трудом повернув голову, она попыталась выплюнуть распиравшую челюсти и заполнившую весь рот тряпку. Но тот, кто забил этот кляп, знал своё дело. Тряпка даже не шелохнулась, а пересохшее горло и саднящее нёбо означали, что она в таком положении находится уже давно.
Вокруг подвешенного окровавленного охранника хлопотливо суетился какой-то невзрачный мужичок. Он кого-то ей напоминал. Мужик тем временем повернул подвешенное тело к ней спиной и принялся, не торопясь и смакуя, вырезать с низа спины жертвы ровные, длинные полосы. Ван дёргался, пронзительно мычал, но на третьем ремне потерял сознание.
– Сомлел, родимый, – сочувственно проговорил мучитель и, закрыв глаза, с наслаждением слизал кровь с клинка ножа.
Хозяйка дома не понимала ни слова из того, что бормотал этот ненормальный, и мучительно пыталась вспомнить, где могла его видеть.
– Постой! Так это же тот странный клиент!
Она обратила на него внимание, потому что он схватил первую попавшуюся под руку проститутку. Нет, не то что девочка была плоха, просто она была из новеньких, ещё не отъелась и выглядела так себе, как говорится, ни кожи, ни рожи. Европейцы, которые посещали её салон, предпочитали дам с пышными формами, а этот схватил новенькую. Причём заплатил до утра и сразу поволок наверх. Хозяйка ещё подумала: «Надо же, как приспичило, остальные целых полчаса выбирали. Вспомнила! Это же русские! Они недавно, неделю или две назад, пришли в город. Живут рядом, по соседству, в комнатах при кабаке. Точно они! Гуляют шумно, с размахом, к моим девочкам часто заглядывают. Слышала, что они в Кайчи до весны собрались кантоваться. А если до весны, то по-любому должны были у Кривого Суня „прописаться“. Или этот отморозок сам по себе? В любом случае, смерть его ждёт лютая и мучительная, главное, теперь самой из этой ситуации живой выпутаться».
– О! Очнулась, красавица! Молодец! – услышала она сквозь мириады мелькающих в голове мыслей. – Давай, приходи в себя. Пока твой охранник отдыхает, мы с тобой поговорим. Согласна? Ты, душа моя, скажи, где рыжьё прячешь? Не поняла? Ну, золото, ляны, юани?
Деньги требует, догадалась старуха. Что же делать? Отдашь – убьёт, не отдашь – будет резать, как Вана, заметалась она.
– Да ты не упирайся, – добрым голосом, с легкой грустью произнёс мучитель, – тебе они теперь ни к чему, а я с пользой потрачу. Погуляю. – Он мечтательно закатил глаза. – Да ты глазюками на меня не зыркай, лучше вспоминай где, – забыл он китайское слово, означающее изделия из золота и серебра. – О! Вспомнил! Скажи старая, где прячешь «джин джи» и эту, как её, «инь»?
Довольный тем, что вспомнил трудные китайские слова, он весело похлопал старуху по колену. Старая, битая жизнью хозяйка борделя округлила от ужаса глаза и упала в обморок. Тихий не знал, что беспощадно исковеркал китайское произношение. И вместо желаемого «изделия из серебра», что на китайском звучит как «инь», но произносится только в словосочетании с другими словами, предложил старухе схожее по произношению слово «инь», которое, когда используется как отдельное слово, обозначает «грязный разврат».
Китайцы – народ веселый, они любят и ценят хорошую шутку, часто используют в игре слов понятие «инь», но маньяк Тихий этого не знал. Он был невероятно далёк от китайской игры слов, и уж тем более – от какого-либо желания вступать с изрядно престарелой матроной в интимные отношения.
И хозяйка вертепа о его незнании тоже не догадывалась и решила, что грабитель требует от неё не только золота, но и готовности к грязному разврату, о чём говорило его фамильярное похлопывание по её колену.
Такого мозг бабули не вынес и она, потеряв сознание, выпала из реальности.
– О, как денег жалко, – с сочувствием хмыкнул бандит и вернулся к приходящему в себя охраннику. – Ну что, продолжим, дружок? – и потянул со спины жертвы очередной ремень.
Глава 39
От сильного удара тяжёлая дубовая дверь комнаты старухи слетела с петель. В проёме показалась мощная фигура вахмистра Вахромеева. За его спиной испуганно толпились «жрицы любви».
Тихий ощерился и, как дикий кот, выгнув спину, выставил вперёд проверенный во многих разборках нож.
– Не балуй! – рявкнул вахмистр и небрежно отмахнувшись от острого лезвия, опустил пудовый кулак на макушку садиста.
Тихий выронил нож и свалился в лужу крови, которая натекла из ран охранника.
– Вот паскудник! Ты смотри, чего натворил! – выругался Вахромеев. – Ну-ка, девки, тащите воды да помогите мне вашу хозяйку развязать. Эй! Казаки! Кто там есть? Подсоби!
– Иваныч, что тут у тебя? – войдя в бордель, поинтересовался Андрей. – Чего это у тебя женщины связанные сидят?
– Да всё в порядке. Поначалу, чтобы местный народ шуму не поднял, вязали всех подряд. Потом каторжан отдельно отсадили, а всех девок развязать не успели.
– Что с уголовниками?
– Всех, кроме одного, взяли в процессе. А этот, – вахмистр пнул невзрачного мужичка, упакованного в простыню, – маньяком оказался. Пока его подельники в номерах с девчонками развлекались, он, паскуда, хозяйку ограбить решил. Охранника её на крюке подвесил, с живого сначала веки на глазах снял, а потом принялся ремни из спины вырезать. Жуткое, я скажу тебе, зрелище.
– Как ремни? – не понял Андрей.
– Да в прямом смысле. Кожу на спине полосками нарезал, и по одной, сверху вниз, как шкуру со скотины. Я, когда подоспел, он уже четвёртый снимал. Я тебя чего звал? Хозяйка этого заведения чего-то лопочет, а я понять не могу, языка не хватает.
– Сейчас поговорим…
Допросив очевидцев и перепуганную насмерть старуху, которая лопотала о том, что живодёр не только ограбил её, но и собирался изнасиловать, Андрей стал мрачнее тучи. А когда увидел изуродованного охранника, и вовсе пришел в холодную ярость. Вернувшись к связанным уголовникам, он зловеще прошипел:
– Всё, сволочи, вы своё отбегали! За каждую пролитую каплю крови людской, за каждую слезинку ответите. Нет вам больше места на земле!
– Ты чё, начальник, мы не при делах! Тихий начудил, с него и спрашивай, – беспокойно загомонили урки.
– Иваныч, заткни им пасти, – хмуро бросил Андрей и отошёл к окну.
– Всё, гражданочки проститутки, циркус закончился, расходимся по номерам, – разогнал любопытных женщин вахмистр. – Федька, Иван, слышали, что их благородие сказал? Тогда чего стоим? Всем каторжанам – забить кляпы! Да, по самую!.. – снабдил он свои распоряжения нелитературными эпитетами.
Андрей тем временем несколько поостыл и, подойдя к вахмистру, негромко сказал:
– Вот что, Иваныч, оставлю тебе шестерых казаков, перетащишь всех уголовников в кабак, там есть погреб. Мы в него уже двенадцать субчиков спустили. Этих давай туда же. Маньяка посади отдельно, не то его либо свои, либо китайцы задавят. Хозяину кабака скажи, что все жилые комнаты мы у него снимаем на пару дней. За деньги. Так что с едой пусть расстарается.
