Войдя в самую желанную комнату, я плотно закрыла за собой дверь. Не спеша, словно боясь проснуться или спугнуть эту воплотившуюся мечту, я принялась все осматривать. Окончательно потерявшись во времени, я блуждала между полочками и тумбочками, столами и мольбертами, открывала окна и вдыхала превосходный воздух Барселоны. Это лучший воздух, которым я когда-либо дышала! И да простит меня патриотическая мораль, но именно здесь я впервые за долгое время начала чувствовать себя уютно…
— Доброе утро! — мужской голос вырвал меня из мыслей, заставив подпрыгнуть от испуга.
Я резко обернулась. В дверном проеме стоял молодой темноволосый мужчина, со скрещенными на груди руками. Черные глаза изучали меня.
— Здравствуйте! — тяжело дыша, выдала я.
— Прости, не хотел напугать! — улыбнулся он, и на его смуглых щеках появились ямочки. — Я Виктор Эскалант. — Он шагнул мне навстречу, протягивая руку.
— Зоя Рольдан, — приходя в себя, ответила я на рукопожатие.
Глаза парня сощурились, однако улыбка стала шире.
— Знаю-знаю! — протянул он. — Ну, не смею отвлекать. Творческих успехов! — И Виктор Эскалант вышел.
Я мотнула головой, пытаясь снова переключиться на разбор кисточек. Черт, этот парень слишком красив!
Глава 3
Мой желанный мир
Мой первый творческо-рабочий день незаметно превратился в вечер. Довольная собой, я осматривала проделанную работу: комфортно разложенные пастели, акварели, кисточки, изучены и упорядочены растворы и лаки.
Я оглядела картины, которым обязана появлением в этой стране, и приступила к своим обязанностям.
Бесценные полотна оказались в идеальном состоянии. Лишь несколько царапин на рамках и в уголках холста. Я с огорчением заметила, что с подобным заданием справился бы даже новичок без диплома с отличием художественной школы. А еще с горечью поняла, что слишком быстро закончу с ними.
Я очень боялась радоваться. Страшилась спугнуть свое счастье. Мне много пришлось испытать за свой короткий жизненный путь. И теперь страх сковывал меня изнутри, стоило случиться чему-то хорошему в жизни. Я всегда жду подвоха и опасаюсь минорного поворота событий…
— Привет!
Я обернулась на голос Златы. Девушка слегка улыбалась мне и стояла в дверях студии.
— Здравствуй… те! — выключив музыку в плеере, пробормотала я и ощутила неловкость.
Брови Златы удивленно изогнулись:
— Мы вернулись к чопорной манере общения?
Я сконфужено улыбнулась:
— Все еще привыкаю.
— Тогда давай упростим тебе задачу? — произнесла она, подошла ко мне и взяла под руку. — Выпьешь со мной кофе? Ты же еще не выходила сегодня из этой комнаты? Кстати, мне нравится, как ты все здесь обустроила! Чувствуется, что здесь творит мастер.
***
Я сделала глоток ненавистного мне кофе. Почему же я не люблю этот напиток из молотых кофейных зерен? Тяжело найти своих единомышленников в современном мире, где буквально создан кофейный культ.
— Ты напоминаешь мне прежнюю меня, — Злата обескуражила своим признанием.
Мы расположились на одном из длинных диванов лицом друг к другу, рядом со стеклянным кофейным столиком.
Светлая гостиная, украшенная белоснежной мебелью и различными предметами декора, создавала ауру дорогой элегантности. Вечерние лучи солнца поблескивали на темном паркете, а через открытые окна проникали звуки сада — шелест листвы и музыкальные трели птиц.
— Это для меня комплимент! — честно призналась я и удивилась своим словам.
Мне симпатизировала эта девушка. Подобное чувство для меня новое, неопознанное и жутко устрашающее. Я начинала понимать наивных и всегда настроенных на добро глупцов, которых без труда обманывают хитрые и корыстные проходимцы.
— Ты очень хорошо говоришь по-испански. Где ты изучала язык? — заметила Злата.
— Меня учила мама, — я обхватила ладонями теплую белую чашку с кофе. — Она преподавала испанский.
Проницательные серые глаза, казалось, проникали в самые глубины моей души. Уверенность, что мне с трудом удастся утаить что-то от новой знакомой, настораживала.
— А моя мама была испанкой, — грустно усмехнулась она. — С детства я говорю на двух языках.
Я замерла, услышав ее печальный акцент на слове «была».
Она понимающе кивнула и продолжила:
— Да, я тоже сирота. Кроме тети из кровных родственников у меня больше никого не осталось.
— Соболезную! — мое сердце сжалось от искреннего сочувствия.
Я понимала ее как никто другой… Стоп!
— Ты просматривала мою анкету?
Злата вскинула на меня взгляд. Печальные искорки в ее глазах сменились на смущенные.
— Анкету?
— Ну, или вроде того. Ведь я не говорила о том, что у меня нет родителей…
— Не анкету, а резюме. В нем не говорилось ни слова о том, как… Просто, что ты сирота, — сочувствие пронизало ее слова, а грусть пропитала голос: — Я увидела в тебе отражение своей трагедии.
Моя гордость не позволила мне показать, что ее слова задели меня за живое. Я подняла голову, испытывая потребность в реабилитации чувства достоинства.
— Значит, я здесь благодаря… твоей жалости? — я не могла сопротивляться своей гордыне.
Злата спохватилась:
— Что ты! Нет, конечно! Это же не я тебя пригласила! Я не влияю на подобные решения.
Я поджала губы, все еще борясь со своей гордостью. Тысячи раз я жалела о своих поступках или словах, когда поддавалась этому чувству.
— Что-то не так с кофе? — нахмурилась Злата, заметив, как я скривилась, сделав глоток. — Он недостаточно сладкий?
Теперь настала моя очередь смутиться.
— Нет, кофе отличный. Просто… я не особо люблю этот напиток.
— Тогда зачем пьешь?! — удивленно воскликнула она.
— Неловко было отказаться.
Злата коротко рассмеялась и поднялась на ноги.
— Никогда не делай того, что тебе не нравится, Зоя! — забирая у меня чашку, наставляла она. — Что ты предпочитаешь вместо кофе? Чай?
— Воду, — не задумываясь, ответила я.
Злата остановилась на полпути к столовой и удивленно оглянулась:
— Обычную воду?!
— Чай. Зеленый. Если можно.
Она несколько секунд пронизывала меня серым взглядом, а после кивнула и ушла.
***
Первой картиной, предоставленной мне на «лечение», было бесценное полотно «Парусники» великого Клода Моне. Мои руки непроизвольно задрожали, когда я начала очищать ее от грязи, пыли и искала микротрещины под увеличительным стеклом.
