Уже через день после прибытия в Нью-Йорк в январе 1941 года Алданов писал Карповичу:
Мы с Буниным хотим начать издание в Нью-Йорке толстого журнала, продолжающего традиции «Совр. Записок», которые навсегда кончились с кончиной В. В. Руднева
[688] (так я по крайней мере думаю). Бунин, вероятно, тоже переедет сюда, а если не переедет, то твердо обещал сотрудничество. Я не скрываю от себя, что окупаться такой журнал не может, как не окупались и «Совр. Записки». Нужна внешняя помощь. В необходимости такого дела, думается, сомнений быть не может: русским писателям и переехавшим в Новый Свет, и оставшимся в Европе, больше на своем языке печататься негде. Если мы тут журнала не создадим, то негде будет и дальше. Бунин написал шесть новых рассказов и не знает, что с ними делать! Я говорил с гр. С. В. Паниной и А. Л. Толстой, — обе они чрезвычайно сочувствуют идее создания журнала
[689]. Я привез письмо от Бунина к М. И. Ростовцеву
[690] по этому делу и сам ему написал. Теперь обращаюсь и к Вам. Если можете, помогите нам, во-первых, советами по созданию журнала, во-вторых, сотрудничеством, если он создастся. Бунин возлагал надежды на субсидии организаций Рокфеллера, Карнеги, университетов (об этом он и пишет Ростовцеву), — думаю, что на это надеяться не приходится? Но, быть может, какие-нибудь пути найти можно? Пожалуйста, сообщите Ваше мнение. Поработать над этим стоит. Ведь все-таки в «Совр. Записках» было напечатано немало вещей, позднее переведенных на все иностранные языки. Не погибать же всей зарубежной русской литературе
[691].
Заметим, что представление Алданова о том, что «Современные записки» «навсегда кончились», не разделялись также оказавшимися в Нью-Йорке бывшими редакторами парижского журнала М. В. Вишняком и Н. Д. Авксентьевым (третий из редакторов, И. И. Бунаков-Фондаминский, остался в Париже, был впоследствии депортирован и погиб в нацистском концлагере). Особенно возмущен был Вишняк, неприятно удивленный тем, что постоянные авторы и сотрудники «Современных записок» Алданов и Цетлин затеяли «толстый журнал» «на манер» своего предшественника, даже не поставив об этом в известность редакторов безвременно скончавшегося парижского издания. Вишняк даже попытался организовать «альтернативный» журнал, но из этого ничего не вышло. «Смирив гордыню», и Вишняк, и Авксентьев печатались впоследствии в журнале Алданова — Цетлина
[692].
Карпович быстро отозвался на письмо Алданова:
Нечего и говорить, что я полностью согласен с Вами насчет необходимости попытаться создать здесь русский журнал. С самого начала, т. е. с момента французской катастрофы, для меня было ясно, что единственным местом, где может продолжаться культурная русская работа, остается Америка и что наш долг не дать этой работе окончательно заглохнуть. Вы правы, что вопрос сводите к тому, как найти деньги. И над этим вопросом я здесь давно думаю. Вел уже разные разговоры по этому делу, но, увы, пока без результатов
[693].
Карпович, как и Алданов, отдавал себе отчет, что журнал окупаться не может. Проект Бунина Карпович, хорошо представлявший себе американские реалии, счел «чистой фантастикой»:
Университеты здесь вообще такими делами не занимаются, у них и нет для этого средств. А такие организации, как Рокфеллер, Карнеги и т. д., русским журналом не заинтересуются. На все дело помощи Европейским ученым (всех национальностей) Фонд Рокфеллера отпустил проф. Джонсону 100 тыс. дол. и, кажется, больше ничего ассигновать не собирается. И я боюсь, что в их планах русские стоят на последнем месте (не из каких-либо предубеждений против русских, а потому, что русские беженцы наименее «актуальны»).
Значит, полагал Карпович, придется рассчитывать на русские круги.
На первый взгляд это тоже может показаться химеричным. Но в сущности почему это химера? Русских в Америке достаточное число, и многие из них материально обеспечены; есть среди них и богатые, и культурные люди. Если надлежащим образом представить им дело и убедительно воззвать к их национальному чувству, фактически они были бы в состоянии поддержать журнал. Конечно, надо помнить о политических разделениях в русской колонии и о том, что правые элементы ко всей Вашей группе (даже при участии Бунина) будут относиться враждебно и с подозрением. Их я исключаю из своих расчетов. Думаю, что ни к Рахманинову, ни к Сикорскому, ни к Сергиевскому обращаться будет нельзя
[694]. Но и помимо этих людей найдется достаточно русских, к которым можно будет обратиться.
Схема действий мне рисуется в таком виде. Надо образовать небольшой комитет из здешних русских «нотаблей» (таких как Бахметев, Ростовцев, Толстая, Панина) и от их имени разослать по заранее составленному списку адресов энергично составленное воззвание с приглашением вступить в «общество друзей журнала» (или что-нибудь в этом роде) с обязательством вносить известную сумму в год. Я, например, готов вносить 50 дол. в год на это дело. Если бы нашлось сто таких человек (а я знаю, что сто русских моего «круга» и моих финансовых возможностей в Америке имеется), то вот Вам уже 5000 дол. Но ведь есть такие, которые если захотят, могут дать много больше 50 дол. в год (Кусевицкий
[695], тот же Бахметев — называю эти имена для примера). Фактическая возможность собрать 20–25 тыс. дол. в год несомненно имеется. Все дело в желании. Конечно, в некоторых случаях нужно будет произвести личное давление, не ограниваясь посылкой воззвания. И нужно, чтобы кто-нибудь этим делом систематически занялся. Я готов помочь, чем могу. Но отсюда труднее организовать это дело, чем из Нью-Йорка, и у меня нет под рукой никакой налаженной техники. Все это надо было бы тщательно обсудить. К сожалению, я едва ли попаду в Нью-Йорк раньше 10 марта, а время не терпит.
