Мельгунова, как и предполагал Маклаков, его аргументы не убедили. Он продолжал настаивать, что «третья» позиция была вполне возможна для тех, «кто не видел разницы между насилием наци и насилием большевиков (первые лишь хорошие выученики вторых) и не желал принимать ответственность за Катынь и пр., — ничего не оставалось другого в практических своих действиях, как выжидать». «Своей декларацией, — упрекал он Маклакова, — Вы и для будущего прикрываете советскую моральную наготу». Мельгунов не видел принципиальной разницы между позицией «русских патриотов» (вскоре заменивших «русских» на «советских») и позицией «маклаковской группы»
[745].
12 ФЕВРАЛЯ 1945 ГОДА: «ВИЗИТ» В СОВЕТСКОЕ ПОСОЛЬСТВО
Эмигрантский «пейзаж» после освобождения Франции выглядел не слишком радостно: численность эмиграции существенно сократилась, а моральный кредит заметно упал. В нацистских лагерях погибли сотни русских евреев-эмигрантов; сотни эмигрантов покинули страну. Немало видных деятелей эмиграции разной политической ориентации умерли в годы войны по естественным причинам, в том числе лидер либералов П. Н. Милюков, председатель адвокатского союза Н. В. Тесленко, бывший царский премьер В. Н. Коковцов и бывший министр финансов Временного правительства М. В. Бернацкий, писатель Д. С. Мережковский и многие другие. В 1945 году перед русскими изгнанниками-«оборонцами» встал вопрос о смысле существования эмиграции: если они оказались по одну сторону с советской властью, не пора ли если не признать ее правоту, то поискать точки соприкосновения?
Для этого нужно было с противоположной стороной вступить в контакт. Поэтому вполне логичным было посещение 12 февраля 1945 года «группой Маклакова» советского посольства, вызвавшее бурную реакцию всей эмиграции. Маклаков был не первым, посетившим советское посольство. Сначала был приглашен в посольство митрополит Евлогий, за которым посол А. Е. Богомолов прислал автомобиль и, после встречи, предоставил дипломатическую вализу для связи с патриархом
[746].
Однако визит в посольство митрополита, возможно, потому, что он был все-таки лицом духовным, а не политиком и речей о примирении с советской властью не произносил, сенсацией не стал и бури не вызвал. Иное дело — прием, устроенный для группы, провозгласившей политические цели и возглавляемой одним из самых известных эмигрантов, пожалуй, даже неким символом эмиграции, Маклаковым. Посол Богомолов дважды, через посредника, приглашал одного из своих предшественников на этом посту посетить особняк на улице Гренель. По сведениям П. А. Берлина, этим посредником был А. Ф. Ступницкий, который «шмыгал» между посольством и группой. Ступницкий был одновременно и членом группы, и «близким лицом Гузовского, первого советника советского посольства, первый советник всегда есть представитель ГПУ», по старой памяти называл советские органы безопасности Берлин. Поэтому Берлин затруднялся сказать, по чьей инициативе, «полпредства или этой группы, было совершено паломничество в святые места»
[747].
Здесь уместно будет сказать слово об Арсении Федоровиче Ступницком (1893–1951), которого многие считали «злым гением» во всей этой истории. И считали, по нашему мнению, безосновательно, ибо не благодаря же уговорам Ступницкого Маклаков и другие члены группы отправились в посольство. По-видимому, он действительно сыграл роль посредника — не более того. Ступницкий, выпускник юридического факультета Петроградского университета, участник Белого движения, в эмиграции стал одним из ближайших сотрудников П. Н. Милюкова в «Последних новостях». Ступницкий, по воспоминаниям другого сотрудника газеты, блистательного Дон-Аминадо (А. П. Шполянского), «был на ролях любимого ученика, перипатетика и дофина. Республиканско-демократическую азбуку знал назубок…»
[748]. После освобождения Франции Ступницкий пытался возродить газету Милюкова под названием «Русские новости»; в заголовке был использован логотип «Последних новостей», однако это издание очень быстро приняло откровенно просоветский характер и мало чем отличалось от «Советского патриота».
На второе приглашение посла Маклаков ответил согласием; тот предложил Маклакову прийти вместе с членами его группы, а также близкими к ней адмиралами М. А. Кедровым и Д. Н. Вердеревским. «Мы решили пойти, — писал впоследствии Маклаков, — именно как группа людей, которые от Советов независимы, но признают их национальной властью и с ними не борются. Для нас было ясно, что никакой другой власти в России мы им противопоставить не можем, а вести борьбу с ними после провала вермахта есть хлестаковщина»
[749].
Вместе с Маклаковым 12 февраля 1945 года посольство посетили председатель Московского землячества и Общества химиков А. А. Титов, председатель ОРТа А. С. Альперин, директор кинематографического общества М. М. Тер-Погосян, журналист В. Е. Татаринов, член комитета Земгора Е. Ф. Роговский и Ступницкий. Вместе с ними пришли бывший командующий Балтийским флотом и военно-морской министр Временного правительства адмирал Д. Н. Вердеревский и глава РОВСа, также бывший военно-морской министр Временного правительства, а в 1920 году командующий флотом и начальник морского управления в правительстве П. Н. Врангеля адмирал М. А. Кедров.
Маклаков позднее заметил, что среди людей «его группы» было мало тех, которые ему импонировали: «Мои политические „друзья“ либо умерли, либо уехали. Один из них, П. Б. Струве, вернулся в Париж только, чтобы здесь умереть»
[750].
Прием продолжался два часа, с полудня до двух часов дня; стороны обменялись речами и тостами. Тогда же кем-то из участников визита была подготовлена запись выступлений, впоследствии опубликованная
[751]; впрочем, их содержание было доведено до сведения заинтересованных лиц в личных письмах, по крайней мере одно из которых — письмо Маклакова его товарищу по защите Бейлиса, адвокату Д. Н. Григоровичу-Барскому, было опубликовано уже в июле 1945 года
[752]. Эмигрантов поразил сам факт визита и внешние обстоятельства, которые ему сопутствовали: тосты, провозглашенные за советский народ, Красную армию и маршала Сталина. А также заявление Маклакова о том, что он и его единомышленники признают советскую власть национальной, борьбу с ней прекращают и будут содействовать примирению с советской властью всей эмиграции.
