Однако, возможно, главное, что занимало эту случайно уцелевшую представительницу «потонувшего мира», было прошлое. Ей ведь пришлось лично и близко знать людей, «мумифицированных» на страницах учебников и монографий. Один из ее хороших знакомых — сыгравших, возможно, самую значительную роль в истории России ХХ века — был мумифицирован в буквальном смысле и выставлен на всеобщее обозрение в Москве. Как получилось то, что получилось? Каким образом любитель хорошего пива Владимир Ульянов, укорявший некогда молоденьких Лидию Цедербаум и Инну Смидович, что они уделяют больше внимания революции, чем собственным детям, превратился в кровавого диктатора?
Вероятно, обращенность в прошлое побудила Лидию Осиповну стать одним из инициаторов «меньшевистского проекта» — совместной работы престарелых социал-демократов и молодых американских историков, с конца 1950‐х годов записывавших интервью с оказавшимися в США меньшевиками и использовавших эти тексты для подготовки исследований по истории русской революции.
Это было последнее предприятие, в котором участвовала Лидия Осиповна. Она умерла в Нью-Йорке 22 марта 1963 года, на 85‐м году жизни.
Часть интервью, воспоминаний и писем Лидии Осиповны была опубликована
[924]. Большая часть осталась в различных архивах. Среди них — письма Борису Исааковичу Элькину (1887–1972), уроженцу Киева, известному адвокату, проделавшему почти стандартный для российского эмигранта-еврея путь: из России в Германию, затем в Париж, а оттуда (через Ирландию) — в Англию, где он и провел более 30 лет жизни. Элькин был человеком достаточно известным — душеприказчиком А. И. Гучкова и П. Н. Милюкова (и редактором, вместе с М. М. Карповичем, посмертного издания его «Воспоминаний»), состоял в переписке с В. А. Маклаковым, М. А. Алдановым, Б. К. Зайцевым, Е. В. Саблиным и многими другими видными людьми эмиграции. Часть своего архива он передал Бодлеанской библиотеке в Оксфорде
[925].
Письма Лидии Дан занимают в собрании Элькина целую коробку (переписка продолжалась с 1941‐го до начала 1960‐х годов; всего сохранилось более 200 листов писем; все они — машинописные подлинники). Среди разнообразных сюжетов, которые содержатся в ее письмах, мы отобрали те, которые относятся к личности В. И. Ленина. Личности, которая, как бы ее ни оценивать, еще долго будет привлекать внимание историков. Человека, для которого, по мнению, Лидии Дан, «завтра не имело значения». Нами опущены фрагменты писем, в которых содержатся сведения об общих знакомых и рассуждения о тогдашней международной обстановке. Вся «историческая» часть публикуется полностью и без каких-либо купюр.
Однажды Л. О. Дан писала Н. В. и В. Н. Вольским:
Еще одна маленькая новость, которая, не хочу скрывать от Вас, доставила мне некоторое удовольствие. Был у меня Борис Иванович [Николаевский]. А ведь 10 лет не раскланивался на улицах!..
Он очень много знает и очень жаль, что он вылезает из прошлого и лезет в настоящее, которого он не знает и о котором судит по-суздальски. Но, если бы Вы послушали, как мы обменивались информацией о Ленинских романах — как две старые попадьи, но, право, было интересно…
[926]
Надеемся, что будет интересно и читателям. А это, на наш взгляд, уже является «оправданием» данной публикации.
Л. О. Дан — Б. И. Элькину
Нью-Йорк, 20‐е января 1951 г.
Дорогой Борис Исакович,
Чрезвычайно благодарна Вам за указание новой биографии Ленина
[927]. Я уже приняла меры, чтобы мне немедленно выслали ее и, по прочтении, напишу Вам о всех соображениях, которые она у меня вызовет.
Пока же об Инессе Арманд. Елизавета Федоровна Стеффен, по мужу Арманд, не знаю, почему Инесса, моя однолетка, москвичка. Смолоду была с[оциалисткой]-р[еволюционеркой], была связана с военными организациями, была арестована, кажется, довольно долго сидела, несколько месяцев, но ни к какому серьезному делу не была привлечена и отделалась ссылкой в Архангельскую губ. (административной), бежала и в 1908 г. была заграницей, примкнула к большевикам. В ней было много от «блестящей» женщины, типа Коллонтай
[928], хотя, может быть, не так красива и не так обширно образована. Очень хорошо знала языки, неплохо говорила, ораторски, и по-русски, и по-французски; могла выступать. Во Франции принимала участие во франц[узском] движении, тогда коммунистической партии еще не было, была на «левом» фланге. В те времена большевики, ленинцы, организовали под Парижем партийную школу, в Лонжюмо, она там работала, оттуда и ее более близкое знакомство с Лениным. Я не думаю, чтобы ее отношения с Лениным носили какой-либо специфический характер, так как именно в это время у него был «роман» с женой Алексинского
[929] (она в то время еще не была его женой), а Ленин, по этой части человек скорее холодный и во всяком случае, аккуратный — не стал бы заводить сразу 2 романа! Инессу Ленин, конечно, ценил, но все же считал человеком, второй, так сказать, гарнитуры — когда в 14 г. было совещание при Интернационале, которое должно было «мирить» большевиков с меньшевиками
[930], Ленин, придавая очень мало значения этой затее, решил сам не ехать, а послать людей «второго сорта», тогда были посланы Ганецкий
[931], Попов (не помню сейчас, чей это псевдоним) и Инесса, как человек, который сможет взять слово и т. д. Во время войны она была за границей, во Франции вела агитацию против войны, принимала участие в Кинтальской конференции
[932]. После революции работала в компартии в СССР, преимущественно в женском движении, принимала участие в первых двух конгрессах Коминтерна, трагически умерла (от холеры!) в 1920 г. не то на Волге, не то на Кавказе…
[933]
