Самым существенным, по-моему, не соответствующим действительности в книге Вальтера является его взгляд, что «Искра» была предприятием Ленина и только Ленина. Это стопроцентно не верно! Можно говорить, с некоторой долей убедительности, что ни Плеханов
[942], ни Аксельрод
[943] не могли чувствовать себя вполне хозяевами в «Искре» и были в какой-то степени людьми «со стороны», но Мартов, но Потресов
[944], даже Засулич
[945], были в такой же мере хозяевами, как и Ленин. Поэтому частые выражения Вальтера «Ленин и его журнал», «Ленин в своем журнале» мне кажутся совершенно необоснованными. В моей памяти, наоборот, сохранилась необыкновенная спаянность этого коллектива. Право, мне кажется, что слово «я» очень редко там раздавалось, преобладало «мы». У меня часто становится очень мучительный для меня вопрос — что произошло, ведь, у Ленина не только не было ни одной черточки от «диктатора», но и величайшее отвращение к этому. Ведь я не одна так видела его, также его видели и понимали много более, чем я, опытные люди; откуда же все это явилось позже? К манере Плеханова ставить ультиматумы Ленин питал самое непритворное отвращение. В те годы он был по-настоящему сентиментален. Теперь я наткнулась в каком-то «Ленинском сборнике» на отрывок его письма после какого-то столкновения с Плехановым — самого первого, которое навсегда решило его отношение к Пл[еханову]; позже он мог с ним коалировать, но по-настоящему он уже к нему очень плохо относился. Отрывок такой — «…ну, а раз человек, с которым мы хотим вести общее близкое дело, становясь в интимнейшие с ним отношения, раз такой человек пускает в ход по отношению к товарищам шахматный ход, тут уж нечего сомневаться в том, что этот человек не хороший, именно нехороший, что в нем сильны мотивы личного, мелкого самолюбия и тщеславия, что он — человек несимпатичный!»… Согласитесь сами, что это Ленин не 17–18 года! В эти годы уж не шахматные ходы были позволительны по отношению к товарищам, хотя, быть может, и в эти годы Ленин все же был бы неспособен на расстрел ближайших товарищей. И все же надо признать, что в каком-то смысле Ленин — законный отец Сталина. Я иногда в этом сомневалась, но именно книга Вальтера, его рассказы, совершенно правильные, о Брест-Литовском мире, высказывания Ленина, разве не это повторил Сталин при пакте с Гитлером. Конечно, обстановка не вполне идентична, там катастрофа тут же наступила, тут, в 39 г. могла наступить, тогда Ленин мог провести все дело в напряженной борьбе против своих товарищей, Сталин никого не должен был спрашивать, и т. д. и т. д., но метод рассуждения тот же самый. И тут я подхожу к тому, что роднит Ленина со Сталиным (хотя у последнего много добавочных личных черт, целиком отсутствующих у Ленина) и что так отличало его от Мартова и товарищей его молодости. Всем нам было присуще убеждение, что благо революции — наивысший моральный закон, что во имя его можно и должно на все пойти, но Мартов, Потресов и др. понимали, что благо революции не есть успех сегодняшнего дня, а имеет и завтрашний день, что то, что полезно сегодня, может обернуться злом завтра и потому этого надо избегать, он же полагал, что завтра вообще не существует, не имеет значения, что его можно сотворить так, как мы, как он захочет. Тут не только больший волюнтаризм, но и некоторая неспособность к диалектике (в чем был так силен Мартов), некоторая стабильность и, если хотите, ограниченность мышления Ленина, что в известные моменты было его сильной стороной, делало его таким действенным, но что, по-моему, совершенно исключало возможность считать его гением…
Конечно, Вальтер читал много воспоминаний, где утверждалось, что «Искра» была его (Ленина) и только его предприятием, но он должен был, сопоставляя факты, упоминаемые теми же мемуаристами, увидеть, что в действительности было иначе. Ведь не мог же Ленин, когда хотел, провести Троцкого в редакторы
[946] (а он очень хотел этого!), так как с этим был не согласен Плеханов (и, по-моему, по вздорным причинам!), есть и другие факты такого же рода. Конечно, влияние Ленина на все окружение было очень велико, для нас всех это был первый между равными, но ни в какой мере ни диктатор. А возьмите отношение со Струве
[947]? Разве все делалось, как хотел Ленин? Плеханов очень влиял на решение этого вопроса, а когда Ленин обозлился на Струве и вздумал очень резко его критиковать, уже возмутился Плеханов и Ленину приходилось «почистить» свою статью о Струве.
