В лапотках, бабушка, в лапотках,
С палочкой, Пахомовна, с палочкой!
[451]
Хорошо известная мне, боевая деятельность БРП, третий год делающего мне честь своею доверенностью, испещрена осечками по безденежью, которого не в состоянии преодолеть жертвенный героизм братьев, с беспредельным мужеством полагающих душу свою за други своя. Каждый раз, когда братьям удается крупная противобольшевицкая операция, я гораздо более удивляюсь, чем когда у них проваливается, казалось бы, несомненно верно рассчитанное дело. Потому что безденежье осуждает их на хроническое перешибание плетью обуха. […]
Располагай БРП не то что крупными, а хоть сколько-нибудь достаточными средствами, давным-давно вся Белоруссия была бы не в разбросанных там там и сям вспышках противобольшевицких бунтов, но во всеобщем организованном восстании
[452].
Защищая терроризм, Амфитеатров ссылался на анкету В. Л. Бурцева в «Общем деле» о приемлемости для борьбы с большевиками «методов „Народной воли“». Большинство участников опроса было «за». Амфитеатров указывал:
По методам «Народной воли» воюет с большевиками Братство Русской Правды, истребляя десятки советских чиновников и шпиков. И М. В. Захарченко-Шульц работала по методам «Народной воли». И Радкевич, погибший при неудачной попытке взорвать ГПУ.
В культурном мире едва ли найдется человек, способный будучи в здравом уме признавать террор нормальным государственным устоем в «перманентном» действии. Но и, обратно, едва ли кто здравомыслящий и опытный житейски рискнет опровергать изречение одного американского друга России, что «бешеную собаку сперва убивают, а уже потом о ней рассуждают»
[453].
Амфитеатров призывал не только к террору против большевиков внутри России, но и за ее пределами, как будто не задумываясь, к каким последствиям для русских эмигрантов это могло привести:
Нельзя, чтобы в то время, как в застенках ГПУ трещат выстрелы, умерщвляющие безвинно Долгоруких, Пальчинских и тысячи других, их же имена Ты, Господи, веси, — чтобы по Европе, как ни в чем не бывало, шлялись их палачи, облеченные в «неприкосновенные» звания «полпредов» и «торгпредов»; вся эта сволочь с окровавленными руками, открыто торгующая имуществом жертв своего разбоя, — с ее наглыми любовницами в краденых мехах и бриллиантах, с ее свитами из еще наглейших шпионов-чекистов, которые вон, в безнаказанной дерзости своей, дошли уже до того, что среди бела дня выкрадывают из эмиграции ее генералов.
Нельзя. И если с этой сволочью не умеет или не хочет справиться местная власть наших убежищ, то справиться и расправиться — прямое дело самой эмиграции, каких бы сложных рисков это ни представляло и каких бы временно трудных последствий это ни влекло
[454].
Амфитеатров почитал за лучшее считать череду скандалов, сопровождавшую деятельность БРП с конца 1920‐х годов, «сетями большевистской провокации». Он писал:
И, к сожалению, в сети провокации, пытавшейся разрушить БРП, попались тогда несколько деятелей, несомненно честных и даже энергичных, склонных к непосредственной активности, но страдающих русским пороком ревности ко всякому, кто «смеет делать то же самое дело, что я», в особенности, если он «делает лучше, чем я», — и, отсюда, одержимых жестоким упрямством предубеждения.
Теперь это, кажется, миновало, но все-таки если БРП существует и неутомимо действует, то эмиграция, за малым исключением нескольких крупных имен, была ему не помощницей, а тормозом
[455].
Амфитеатров и не подозревал, какие сюрпризы преподнесут его подзащитные в недалеком будущем.
Кроме Амфитеатрова, с присущим ему энтузиазмом отстаивавшего БРП от супостатов вроде Струве и Мельгунова, в поддержку БРП публично продолжали выступать митрополит Антоний (Храповицкий), генералы П. Н. Краснов и Д. Л. Хорват, довольно странно выглядевший в подобной компании В. Л. Бурцев. Митрополит Антоний писал:
Властию, данною мне от Бога, благославляю всякое оружие, против красной сатанинской власти подымаемое, и отпускаю грехи всем, кто в рядах повстанческих дружин или одиноким народным мстителем сложит голову за Русское и Христово дело.
Первее же всего благославляю всякое оружие и боевую работу всенародного Братства Русской Правды, которое уже немало лет словом и делом ведет упорную борьбу против красного сатаны во имя Бога и России. Милость Господня да почиет над каждым, кто вступит в Братские ряды, либо придет на помощь Братству
[456].
«Близко наблюдая в течение многих лет работу для спасения России различных обществ, союзов и организаций, я убедился в том, что систематически, неуклонно и настойчиво ведет активную работу против коммунистов только Братство Русской Правды, на кровь отвечающее кровью, на разгром отвечающее соответствующим разгромом советских учреждений», — удостоверял генерал Краснов. И заключал: «Я стараюсь всячески помогать Братству и к тому же призываю всех русских людей»
[457].
Другой авторитетный деятель антибольшевистского движения, генерал Д. Л. Хорват, в прошлом управляющий КВЖД, был более сдержан, но не менее определенен: «Я с большой симпатией отношусь к Братству Русской Правды и его самоотверженной борьбе с коммунистами, а лозунги Братства считаю наиболее жизненными и приемлемыми, как для эмиграции, так и для широких слоев населения Советской России»
[458].
Краснов помог Братству, выпустив в 1928 году роман «Белая Свитка» с посвящением БРП. В предисловии от издательства говорилось, что роман является «началом нового цикла, имя которому „От Красного Знамени к Двуглавому Орлу“. Как роман это, конечно, фантазия автора. Но вымысел этот построен на „фактах — на бывшем, существовавшем и существующем“… В этом „романе“ автор повествует о том, что воистину имело место».
Краснов, слегка переработав, использовал в романе сводки БРП и смачно расписывал, как «наши… всю Луцкую Чеку разгромили. Шесть комиссаров повесили»
[459] и тому подобные подвиги «братчиков». В финале романа атаман Белая Свитка (привет Кречету и Дергачу) совершает переворот в Петербурге. Любопытно, что «документальную основу» книги отметил не только восторженный рецензент «Нового Времени» Д. Персиянов, подчеркивавший, что все персонажи «выписаны Красновым настолько живо, что как будто ощущаешь этих невымышленных людей»
[460], но и обращавший внимание на односторонность и тенденциозность книги В. Татаринов. «И все-таки, — отмечал он, — живыми людьми и реальными событиями оперирует автор, искусно перемешивая правду с вымыслом и под конец давая волю своей фантазии и своим патриотическим помыслам»
[461]. Любопытно, что современная исследовательница как будто также склонна доверять автору: «В свойственной Краснову манере он основывает свой художественный вымысел на реальных фактах» и только в четвертой части «дает волю своей фантазии, изображая то, что так легко (! — О. Б.) могло бы свершиться, если бы явилось лицо, подобное его герою, настоящему рыцарю без страха и упрека, Белой Свитке»
[462].
