– Зачем это? – сказала я. – Это фарс, Рикхард. Я ведь не могу отказаться все равно. Я попытаюсь уехать, и ты снова вернешь меня. Иллюзия, что я тоже имею право решать? Но ведь ты не примешь отказа. Тебе не отказывают. Ты так красиво жалуешься на то, как люди цинично пользуются тобой, пользуются болезнью твоей жены, и тут же используешь меня сам. Прикажи, и я останусь. Но только если это будет честный приказ. Зачем говорить о чувствах, если мои чувства вообще ничего не стоят?
Он сжал губы, дернулся, словно желая что-то резкое сказать. Но сдержался.
– А чего хочешь ты? – тихо, немного глухо спросил он.
– Уехать.
– Мэр… Неужели все было так плохо?
– В то утро, в постели, ты сказал, что я могу уехать, если захочу. Это была ложь? Только что ты предложил купить мне билет?
Он выдохнул, чуть со злостью. Отвернулся.
– Что ты хочешь? Чтобы я встал на колени перед тобой?
– Нет, этой дури мне не нужно.
– Тогда чего? Денег? Сколько?
Мне вдруг стало смешно. Даже не обидно, а скорее смешно и немного жаль его. Только деньги – это все, что он может предложить женщине. Какой смысл тогда… Во всех этих играх никакого смысла, потому что ничего кроме денег…
– А сколько ты готов заплатить? – сказала я, как можно более ровно.
– Разве я мало заплатил?
– Только что ты дал понять, что можешь еще. Почему бы мне не воспользоваться твоей щедростью? И знаешь что, опыт подсказывает мне, что когда мужчины слишком рьяно пытаются рассказать о своих чувствах, они обычно всего лишь стремятся получить желаемое бесплатно.
Рикхард дернулся, словно от пощечины.
Я перешла границы, да? Ну, значит перешла…
Он долго молчал, глядя мне в глаза, словно испытывая.
Потом молча достал чековую книжку, ручку из кармана, отошел к столу Быстро написал что-то, вырвал листок. Подошел и протянул мне.
Двести тысяч.
Да охренеть просто, какие деньги.
Только мне ведь не деньги его нужны. Я и так получила больше, чем вообще рассчитывала получить, чем это было разумно. Куда уж еще?
Я взяла. Разорвала пополам.
Я хотела сказать, что мне не деньги его нужны, что мне хватит и так. Я просто хочу понять правила этой игры.
Но не успела.
– Какого черта! – рявкнул он. – Тебе мало? Сколько тебе нужно?!
И меня вдруг так задела его злость.
– Миллион, – сказала я. Холодно.
– Что? Ты сошла с ума? Совсем зарвалась… с-с…
Нет, он не сказал этого. Хотел, очевидно, назвать меня сукой, но сдержался. Просто невероятным усилием сдержался, даже лицо побелело.
Я смотрела ему в глаза.
– Это слишком большая сумма даже для меня, – сказал он, холодно и зло.
– Хочешь поторговаться?
Он все же выругался, едва слышно, сквозь зубы. Вернулся к столу. Выписал новый чек, протянул.
– Вот, – сказал он. – Ты получишь миллион. Останешься до конца месяца и будешь делать все, что я скажу.
Вот так.
Это невозможно. Ни одна женщина не стоит столько.
Если я возьму сейчас – все будет кончено. То настоящее, что было между нами – исчезнет окончательно. Я… Может, и к лучшему, если исчезнет? Будет проще.
Если не возьму…
– И что я должна делать? Слушать, как никто тебя не ценит, и все тобой пользуются?
– За такие деньги хоть задницу мне лизать будешь!
И вот тут я не выдержала окончательно. Сорвалась. Потому что до слез.
И со всей дури, со всей силы, влепила ему пощечину, так, что даже онемела рука.
Выхватила чек, порвала снова.
Хотела сказать ему, высказать все, что накопилось, все, что думаю о нем. Но не могла. Слезы душили. Просто воздуха не хватало, чтобы все это сказать, слова встали поперек горла.
Только всхлипнула.
Наверно, с минуту мы стояли вот так, глядя друг на друга. Обалдело. Оба.
Интересно, кто-то до меня осмеливался на такое?
Мне даже было все равно, что он сделает со мной теперь. Да, я перешла все границы. Подняла руку… Красный след от моей ладони на его щеке.
– Мэр… – начал Рикхард тихо, но замолчал. Растерянно.
Очевидно, раньше никто.
– Мне не нужны твои деньги, – сказала я, голос дрожал.
– Тогда что? – сказал он.
Я покачала головой. Как мне объяснить? Я и сама толком не понимаю.
Что ж, иногда проще начистоту. Мы и так слишком заигрались.
– Ты хотел честности? – попыталась я. – Я скажу. Мне нечего бояться. Я понимаю, что сама виновата, но я влюбилась в тебя, Рикхард. Когда ты обнимал меня, когда варил кофе утром, это было так невероятно. Мне казалось – все это по-настоящему. И не важно, что будет дальше. Важно, как это есть сейчас. Просто потому, что нам обоим хорошо. Без всяких условия и договоров. Я понимаю, как это наивно и глупо, но с этим ничего нельзя сделать. Мне казалось, это что-то значит. Когда ты влетел в окно поезда! Да я на все была готова. Я только не понимаю, как вести себя с тобой. Боюсь тебе верить… Раньше, в борделе – я понимала правила, они покупают, я продаю. Но ты делаешь вид, словно я действительно нужна тебе, а потом… я не понимаю. И у меня сердце разрывается. Я всего лишь хочу понять, Рикхард. Не денег… Я хочу понять, как мне быть.
У него ноздри дрогнули.
Он дернулся, словно собираясь обнять меня, но не обнял, остался на месте.
Стоял, смотрел мне в глаза.
– А что еще, кроме денег, я могу предложить тебе, Мэр? – сказал тихо. – Свою любовь? Свое сердце? Ты же понимаешь, как глупо это звучит. И даже не важно, что я на самом деле к тебе чувствую, мне все равно нечего предложить. Ты обиделась… Я так и не понял. Я не сказал, что хочу, чтобы о нас, о моем увлечении тобой, узнал не только мой двор, но и король Ринзора? И что бы это изменило? Какая тебе, по сути, разница, зачем я повел тебя туда? Я ведь сказал, что делаю это в своих целях, – в голосе снова мелькнуло раздражение, он поджал губы, пытаясь взять себя в руки. – Мэр, я ведь не врал тебе. Я обнимал, потому что мне хотелось тебя обнимать, потому что с тобой мне было так хорошо, как никогда раньше. Я варил кофе, потому что мне хотелось порадовать тебя, мне казалось, тебе понравится, это ведь так просто. Я тоже не знаю, что должен делать, и как себя вести. Я не умею. Когда я бежал за этим проклятым поездом, когда прыгал по крыше… Да я думал, что сдохну там, если не от страха, то сорвусь под колеса. Но я понимал, что никогда не смогу простить себе, если с тобой что-то случится. И не смогу простить, если отпущу, даже не попытавшись уговорить остаться. Ты нужна мне. Я даже сам не подозревал, как сильно нужна, пока не понял, что вот-вот тебя потеряю… Скажи, что я должен сделать, и я сделаю.
