К счастью, нам принесли кофе и какие-то корзиночки с джемом. Я взяла кружку, немного отпила. Действительно неплохой.
А сейчас меня попытаются заманить на это собрание? Завербовать?
– Это все очень интересно, – сказала я.
– Да! – оживилась Бенедиктина. – Это очень важно! Дело даже не в деньгах, хотя и в них тоже. Но вы не представляете, как тяжело, когда общество отворачивается от тебя! Мне говорили, я не имею права поступать так, как я поступаю, говорили, что я должна терпеть и молчать… Говорили – я сама виновата. Но разве он имел право так обращаться со мной?!
Муж бил ее, унижал, говорил, что она плохая хозяйка, плохая жена и вообще все делает не так. Бенедиктина терпела, она даже считала, что он прав, она действительно так плоха. Он бил детей… Терпение сорвалось, когда муж сломал руку их дочери.
Да, следующие часа полтора я пила кофе, ела пирожные и слушала о жизни Бенедиктины. Она смущалась и краснела, но ей так хотелось поделиться всем этим. А я слушала…
Расскажи я ей правду о себе, она бы вряд ли согласилась со мной, но… ее жизнь ненамного счастливей моей. Да, она из не слишком богатой, но вполне обеспеченной и уважаемой семьи, никогда ни в чем не нуждалась. Но за красивым фасадом… В детстве я бегала с мальчишками, свободно, куда захочу, с братом и его друзьями, мы ловили рыбу, играли и даже дрались, коленки вечно в ссадинах… Конечно, мы тоже не могли делать всего, что хотим, но у нас был определенный выбор. А Бенедиктину не пускали дальше ворот. У нее выбора не было. Очень набожная, очень правильная мать, которая считала, что девочка должна уметь шить, готовить и вести хозяйство, а ползать в уличной грязи и лазить через заборы – девочкам не подобает. Нельзя гулять, нельзя дружить с кем хочешь. У нее и не было друзей. Да ничего ей было нельзя. Нужно быть тихой, скромной и слушать старших. А в те же шестнадцать – ее выдали замуж.
Ее муж был старше более чем вдвое. Майор в отставке, больше всего ценящий строгий порядок и белоснежные накрахмаленные скатерти на обеденном столе. Боже мой, сколько сил Бенедиктина тратила на эти скатерти, даже сложно представить.
Где-то в этом месте я поняла, что Бенедиктина моложе меня. Замуж в шестнадцать, одиннадцать лет она была примерной хозяйкой, и вот уже год свободы. Ей нет и тридцати. Пятеро детей. Нет, она не выглядела старой, просто блеклой, никакой. Молодой она не выглядела. Строгое платье, гладко зачесанные волосы, совсем светлые, почти белые брови и ресницы, которые она и не думала красить. Не то, чтобы располневшая, но какая-то бесформенная… или это платье делало ее такой?
За пределами дома ее жизни просто не существовало. Ей не для чего было быть красивой. Муж не любил ее. Он видел в ней кого угодно: горничную, кухарку, няньку для его детей, но не женщину. Да и сама Бенедиктина вряд ли видела женщину в себе.
Она говорила, я слушала. Что-то во мне, очевидно, располагало к подобным беседам.
Я слушала ее, но думала о себе.
Смогла бы я вот так забрать детей и сбежать, добиться развода… или просто убила бы эту тварь раньше? Смогла бы… Не знаю.
Могла ли я сбежать от Миклоша? Не сразу, уже потом, когда стала вести все его дела? Когда у меня появились свои деньги и немного свободы. Я ведь планировала сбежать, но сделала бы это, если б не Рикхард? Думаю, что нет. Я слишком привыкла, это стало частью меня… Я не решилась бы уйти. Все время откладывала, дожидаясь лучшего момента.
Еще вопрос, кто из нас с Бенедиктиной сильнее. Тихая благовоспитанная домашняя курочка смогла сделать это, а я нет.
Но она спасала своих детей. А мне некого спасать, кроме себя. Но меня спас Рикхард.
Дважды. А я все еще хочу сбежать от него.
Я задумалась, пожалуй.
Вдруг поняла, что Бенедиктина молчит. Просто смотрит на меня.
– Простите меня, Мэрион, – сказала она тихо, так неловко улыбаясь. – Я, должно быть, совсем заболтала вас. У вас свои дела. Простите…
Вот так, вечно извиняясь…
Я покачала головой.
– Это вы меня простите, Бенедиктина. Я невольно задумалась… о себе. Вы очень храбрая, я бы так не смогла. Я восхищаюсь вами.
– Мной? – она искренне удивилась, смутилась, щеки залило краской. – Нет, ну что вы!
Тихая-тихая женщина, почти незаметная.
* * *
После полудня пришел мой учитель, мистер Бальдарих. Надо же, и здесь меня нашел! Хотя Рикхарду, пожалуй, все известно.
Я была страшно рада, пожалуй, позаниматься, отвлечься о мыслей о себе. И без того уже всю голову сломала, пытаясь понять, как дальше жить.
Подожду, пожалуй. Дам Рикхарду возможность прийти и поговорить. Пусть попробует.
Скорее, дам шанс уговорить себя. Себе – шанс найти повод остаться.
Я ведь хочу остаться, в конце концов. Не знаю, что будет завтра, но сегодня я так хочу. И не важно, как было бы правильно, как лучше и безопаснее. Возможно, мне будет больно потом. Но сейчас…
Я подожду.
Будет глупо, если я куплю билеты, а он меня не отпустит. Если случится что-то еще. Пусть уж случится здесь.
Я прогулялась по городу под бдительным оком охраны.
Поужинала в небольшом кафе на набережной. Долго сидела, глядя на волны. А потом… Приличной леди пора возвращаться и не гулять в такой час. Но охрана со мной и морской воздух так свеж… пахнет йодом и солью. Россыпь звезд над морем и полная луна.
К черту все.
Я никогда не была приличной леди и сейчас глупо начинать.
Я так и гуляла одна полночи.
По берегу, у самой кромки воды, сняв туфли… босиком, когда прибой лизал пятки.
Сидела на пирсе, уходящем далеко в море, свесив ноги.
Это было так хорошо. Удивительно. Словно вернуться в детство. Еще то, далекое, когда мой брат был жив, когда отец не пил слишком сильно, а моя маленькая сестренка любила засыпать, обняв меня… Когда рядом были люди, которые мне дороги.
А сейчас у меня никого нет.
Никого.
Я свободна, пожалуй. И одинока.
Лунная ночь располагает к таким мыслям.
А когда я вернулась в отель, уже глубоко за полночь… поняла, что у моей двери в коридоре, кто-то сидит. Прямо на полу.
18. Ночной гость
Моя охрана напряглась, я даже видела, как они потянулись к оружию.
Но я как-то даже не сомневалась.
А он спал прямо так, сидя, прислонившись спиной к стене.
Я подошла, присела рядом. И только тогда он вздрогнул, потер глаза рукой, посмотрел на меня.
– Мэр? Я заснул, да?
– Ага, – сказала я. – Храпишь на весь коридор, мою охрану пугаешь.
