«Нет, она никогда и никого не любила, это точно, иначе ее глаза не были такими холодными!», — мысленно ответила себе Анна.
II
— Настя, и что же было интересного в музее?
— В музее?.. Интересного? О, ты даже не представляешь! Очень, очень много интересного! Настоящая сокровищница! Именно там я нашла то, что возможно, подтверждает правоту профессора! Там столько артефактов! Столько всего таинственного!
— А… — многозначительно потянула Аня, — и…
— Помнишь, он говорил, мол, если была Атлантида, то ее следы необходимо искать в Египте! — Настя подняла на подругу ещё затуманенный собственными мыслями взгляд и шепотом, как, если бы сама боялась своих мыслей, сказала, — мне кажется он прав…, он прав! Атлантиду надо искать именно здесь!
Аня с облегчением вздохнула.
— Уф, ну и напугала ты меня! Я-то, грешным делом, подумала, случилось что-то ужасное. Ты шла…, засмотрелась…, налетела и разбила там статую своего Рамсеса II… — сыронизировала Аня, а немного помолчав, с безразличием сказала: — А оказывается, все просто, опять Атлантида! Уф, как мне это все надоело! Столько шума, споров и всякой глупости вокруг нее.
— Но я…
— И ты туда же!
— Но я думаю…
— А я думаю, — не давая ей вставить и слова, Аня твердо сказала: — Атлантида — выдумка Платона!
— Но…
— Или бред! Да, да, и не спорь — это бред!
— Но сегодня… в музее… я видела множество свидетельств…
— Ты просто хочешь в это верить, вот и видишь всякую чушь! Атлантиды вообще не было!
Сказала, как отрезала, и удивилась, как легко она произнесла то, что другие не могу даже предположить: Атлантида — всего лишь бред Платона!
Настя вздрогнула — как же так не было Атлантиды! В ее сознании словно произошел коллапс, и она опять стоит у бетонной стены — нет ни входа, ни выхода — она замурована в вечной тишине.
В комнате на какое-то время стало тихо.
— Аня, знаешь, мне иногда кажется…
— Да, да, — с раздражением прервала ее Аня, — я знаю, ты уже говорила, и не раз, что иногда перед тобой глухая стена, а иногда тебе кажется, что ты в длинном коридоре и что все двери закрыты, но за какой-то неведомой для тебя дверью разгадка всех тайн Вселенной. И там же твой любимый Рамсес, а теперь вот еще и Атлантида! Она тоже там?
— Да, Аня, да! Как важно открыть именно эту дверь! И как же мне не ошибиться!?
— А ты открой одну дверь, посмотри, есть там для тебя что-то интересное, если нет, то закрой, иди, открывай следующую, — произнесла Аня с явной издевкой.
— Ах, если бы все было так просто! Если бы… если бы… — Настя замолчала.
«Такие глаза, не отражающие свет, бывают только у мертвецов, — подумала Аня, вскользь глянув на Настю, — какая-то она сегодня, странная! Что с ней?»
Вновь Настя напоминала сомнамбулу. Не заметила ни издёвки, ни того, что Аня разговаривала с ней, как с сумасшедшей.
Она и в самом деле была сейчас как сумасшедшая — прибывала в ином мире. В мире, заполняющем её сознание, в мире, где у нее было удивительное чувство некой Силы и Знания, которое трудно понять, но оно же есть — это знание! Чувствовала! Чувствовала в себе эту огромную, живую, пока еще серую субстанцию тайного Знания.
Это пугало!
Иногда ей казалось, что в глубине её сознания есть «Нечто», а в рождении и в самой жизни имеется какой-то тайный смысл. Бывало, она уже почти понимала это «Нечто», но, как и минуту назад, в молниеносных, — как всполохи грозы, — видениях перед ней падала бетонная стена: и всё пропадало, оставляя лишь гнетущую тишину, да предчувствие некой Силы! Возможно, она пока была не готова принять это «Нечто». А неведомые силы не дают переступить заветную черту, как, если бы она должна понять Великую Тайну всего человечества, а там, — в параллельных мирах, — знают, что она, пока не готова к этому. Поэтому (наверное, ангелы) её охраняют и ведут по жизни, как если бы её жизнь принадлежала не ей (но тогда — Кому?) и предназначена для чего-то большего, чем простая жизнь смертного человека (но тогда — Зачем?).
Возможно, Великая незримая Сила оберегает ее от потрясений самого этого Открытия. Ведь она всегда ощущала в себе это незримое присутствие. «У меня раздвоение личности», «Я сумасшедшая»! Но потом она приходила в согласие со своим вторым «Я». И даже гордилась собой: «Я не такая, как все!»
— Настя, Настя очнись. Если бы что…? — Аня водила перед ее глазами рукой, — Что ты хотела сказать?
— Тебе не понять!
— Ну, да! Уж, конечно, куда мне! — поджала обиженно губы Анна. — Мне «Великое» не дано понять!
— Не обижайся! — произнесла Настя, вставая и обнимая подругу. — Не знаю, как это объяснить, но мне кажется совсем рядом… нет… Я не знаю, как объяснить, я и сама это не понимаю… Но… Знаешь, такое предчувствие… что «Это»… здесь!
Аня нервно передернула плечами и зло буркнула:
— Да, что «Это»? О чем ты?
Настя отстранилась, присела на угол кушетки и, прикусив указательный палец, забормотала:
— Понимаешь, чувствую, что есть Знания, которые я уже знаю! Но вспомнить их не могу! Чувствую, есть «Нечто», что знаю, но не могу вспомнить! Понимаешь, я не могу это вспомнить!
— Нет! Все чушь!
— Аня, ну послушай же меня. Представь, как если бы ты смотрела из глубины моря на солнце и силилась понять, что же там за светлое пятно? Над тобой водная масса и её тебе не одолеть, ты видишь лишь свет и пытаешься понять, что же это такое яркое, золотистое? Но знание не подвластно тебе, оно так и остается для тебя под этими непреодолимыми толщами воды…
— Ну?
— Но солнце есть! Ты о нём ничего не знаешь, а оно есть, там далеко-далеко, над водяной бездной! А ты можешь только догадываться… — Настя осеклась и, посмотрев печально на Аню, растерянно добавила, — нет, я всё это знаю…
— О чём ты!? — Аня раздражалась всё больше (могла бы, стукнула бы подругу по голове, чтобы не несла всякую чушь!)
— Понимаешь, состояние «знания чего-то» усилилось именно здесь, в Египте!
Настя остановилась — взгляд наполнился безнадежной грустью и слезами…
— Не могу, не могу вспомнить! Пойми, не могу вспомнить, но чувствую: знаю! Но как отогнать от себя эту завесу сна? Чувствую, что разгадка рядом, а пройти сквозь густую пелену не могу! Как сквозь толщи воды вижу свет, а понять, что же это такое, не могу…
В ее глазах было столько неподдельной грусти, что Аня не выдержала, обхватила ее за плечи и прижала к себе.
— Ну, что ты, дурёха, что ты! То у тебя длиннющие коридоры, то пелена, то свет сквозь воду, то какие — то знания, — она стала гладить её по голове. — Сколько ученых мужей бьется над археологическими загадками, не могут разгадать их, но никто не плачет, не рыдает! Близко к сердцу не принимают. Для них — это работа, или забава, — отыскать что-нибудь этакое новенькое! Или придумать… Когда-то Платону нечего было сказать в своей школе, возможно, ему скучно стало, или разомлел старикан под жарким южным солнцем, он возьми да и придумай сказку об Атлантиде. Так придумал, что сам в нее уверовал. А теперь вот уже тысячи лет прошли, ученые до сих пор голову себе ломают: «Где же та самая Атлантида? Где же она?», «Куда подевалась?». Но, скорее всего, её просто не было!
