Аня вздрогнула, — сразу исчезла смоляная, черная, липкая масса, — резко сбросила с плеча его тяжелую руку и, тряхнув черными прядками волос, стараясь больше не смотреть в темные глаза мусульманина, сказала:
— …Вы родились, э-э…, — и, не договорив, склонилась над книгой.
Сейчас ей удалось быстрей сопоставить цифры и даты, и не прошло и минуты, как она прыснула в кулачок и радостно ткнула пальцем в книгу.
— Настена, смотри!
Девчонки зашлись смехом.
— Что там, — свел у переносицы кустистые брови араб, — ну?
Аня даже не осмелилась прочесть, а лишь ткнула пальцем в текст — читайте, мол, сами.
Прочел, злобно сверкнул чёрными глазами, очень нехорошо так сверкнул.
— Как же, я — женщина! Да я женщин ненавижу! И всех! Всех ненавижу!
Дёрнулся было встать, но вспомнив, что он в самолете, откинулся назад в кресло, закрыл глаза, всем своим видом показывая — он их презирает!
Девчонки переглянулись и с облегчением вздохнули.
Под монотонный гул двигателей вскоре уснули: злобный сосед, сложив на груди руки и запрокинув голову, тяжело сопел, Аня склонила голову к Насте на плечо.
Настя же долго сидела, прислушивалась к мерному дыханию Ани, сама она не могла уснуть — ее переполняло приятное предчувствие чего-то великого. И дело не только в том, что она летит на раскопки в Египет. Нет! То, что она ощущала, было гораздо больше, чем просто исполнение мечты египтолога, даже такой самой заветной.
Всё её существо наполнялось ликованием и нетерпеливым ожиданием, она почти считала минуты… секунды… мгновения…
Ни один Ромео не предвкушал встречи с любимой так, как Настя ждала встречи с Египтом. Это было выше её понимания, и она чувствовала, чувствовала сердцем, что именно эта встреча изменит всю её жизнь.
Вдруг взгляд скользнул по спинке переднего кресла, в его сетке-кармане красочный рекламный буклетик. Она было потянулась к нему, но Аня на ее плече, сонно хрюкнула и придавила ее собой еще больше. Не получилось дотянуться даже до уголка журнала, чтобы вытащить. Так бы она и «ела» буклетик глазами, представляя, что там интересного, если бы самолет на какие-то доли секунды вдруг резко не ухнул вниз и вновь не взмыл ввысь, как будто подпрыгнул над пустотой. Стюардесса тут же оповестила, мол, ничего страшного, уважаемые пассажиры, мы входим в зону турбулентности, просим пристегнуть ремни. Встрепенулись почти все, защёлкали карабинами ремней, настороженно всматривались в иллюминаторы (и как же выглядит там, эта турбулентность?). Лишь одна Аня так и не проснулась, только на доли секунды открыла глаза, улыбнулась, откинулась в своё кресло, вновь мерно задышала.
Настя взяла журнал. На обложке знаменитый храм Абу-Симбел. Четыре колосса Рамсеса надменно взирают с высоты веков. А над входом в храм, в скале вырезана фигурка бога солнца Ра, он опирается на иероглиф «могущество» и фигурку богини истины Маат.
— Вот ты, какой загадочный символ! — Настя провела пальцами по странице, — «Усер-Маат-Ра». Перевод-то какой красивый: «Могущественна Истина Ра»! Истина Ра!
В самом деле, сейчас, в этом символе было что-то необычное, таинственное! Она и раньше, видела фотографии храма с разных ракурсов, но ни разу так чётко не выделялся этот скульптурный символ престольного имени Рамсеса II — «Усер-Маат-Ра».
«Сейчас, у меня, словно глаза открылись», — подумала Настя.
Перевернула страницу, тихонечко прочла:
«К концу XIX века на рынке стали появляться уникальные произведения древнеегипетского искусства. Власти заинтересовались источником поступлений. Подозрение пало на Абд эль-Расула, жителя Луксора, промышлявшего торговлей древностями. Его вынудили выдать тайник — а именно обнаруженную им гробницу в одном из природных амфитеатров, образованных скалами Дейр эль-Бахри на западном берегу Нила.
В 1881 году египтолог Эмиль Бругш исследовал тайник. Вот, что он писал:
…Мы пробирались через ларцы с фаянсовыми погребальными приношениями, металлическими и алебастровыми сосудами, пеленами и различными мелочами, пока наконец не добрались до поворота коридора. В глаза бросились саркофаги, в таком количестве, что я был просто потрясен. Собравшись с чувствами, я обследовал их так тщательно, как мог это сделать при свете моего факела, и сразу же увидел, что в них покоятся царственные персоны… Их золотое покрытие и отполированные поверхности так ясно отражали мое взволнованное лицо, что казалось, будто бы я глядел в лица своих собственных предков… Я был настолько потрясен, что не понимал, явь это или сон. Опустившись на какой-то гроб, я машинально взглянул на крышку и отчетливо увидел имя фараона Сети I… в нескольких шагах от него в простом деревянном гробу лежал со скрещенными на груди руками сам Рамсес II, великий владыка древнего Египта…
Настя остановилась, прислушалась… — ей показалось, что кто-то еле слышно прошептал ей в самое ухо: «Читай! Читай дальше!» По ногам потянуло холодом… «Я сижу у окна, и поэтому так холодно», — подумала она.
…3 июня 1886 года в Булакском музее Гастоном Масперо были развернуты погребальные пелена. Лицо Рамсеса, гордое, с орлиным профилем …
«Что ж в самолете так холодно?» — поёжилась Настя.
…26 сентября 1976 года тело Рамсеса было вывезено во Францию для проведения срочной консервации тела фараона в Париже, в Музее Человека. Рамсес Великий покинул Египетский музей в Каире под охраной полка солдат, командовал которым генерал по имени… Рамсес! Пилот специально подготовленного военного самолета по просьбе египтологов, сопровождавших владыку «Обеих Земель», пролетел над пирамидами Гизы, около которых по приказу Рамсеса II был возведен храм солнечному божеству. На аэродроме во Франции царя Верхнего и Нижнего Египта встречали со всеми почестями, полагающимися правителю иностранного государства, несмотря на то, что правил он тысячи лет тому назад. Почетный эскорт по пути в Музей Человека проследовал через площадь Согласия, на которой возвышается обелиск, воздвигнутый когда-то Рамсесом перед Луксорским храмом.
Рамсес и его творение встретились вновь в Париже спустя несколько тысячелетий — это ли не парадокс истории?!»
Глава вторая
Красный цвет — цвет проклятия!
I
1965 год. 1 мая. Асуан
— Смотри, Хамид, смотри! Вот оно наше детище — плотина! — С пафосом восклицал Сергей.
В ответ Хамид удрученно кивнул, он не мог отвести взгляда от клокочущей под ними воды.
С высоты плотины казалось, что обезумевший Нил стремится прорвать столь ненавистные для него бетонные оковы.
Великий Нил — «дар богов Египту» — бушуя и протестуя, вырываясь, оглушительно выпрастывал воды с высоты плотины и, пенясь, шумно разливался по долине.
— Ты говорил: Нил не покорить. А смотри, как мы его! А? Дух захватывает!
