— Тише… тише… в лабиринте нельзя кричать…
Анастасия замерла, затихла. От страха, ее и без того большие глаза, стали еще больше.
Араб — теперь хорошо видно его лицо — это водитель такси, именно тот водитель, что возил их на базар — убрал руку от ее рта, и жестко произнёс, а гулкое эхо, добавив зловещих ноток, превратило его голос в голос демона.
— Хочешь бежать?! Ну-ну, и прямиком в полицию… хочешь умереть в Египетской тюрьме?!
— Но я… я ничего не сделала! — всхлипнула она.
— Доказать сложно! Вон и руки у тебя в крови…
Настя опустила глаза на руки, как-то уж очень медленно она их опускала, или это ей только казалось, или все это продолжалось как в замедленной съёмке — слишком долго! И в этом растянутом кино ее руки, ее такие красивые руки — в крови! Она подносит ладони к глазам, смотрит на них, ничего не понимая…, и, вдруг осознав, что кровь на руках — кровь ее подруги, истерично принимается вытирать их, бешено, яростно, с рыданиями обтирая ладони о платье. Предложи он ей сейчас — отрубить руки — она, не задумываясь, подставила бы их под топор.
Араб и не пытался успокаивать. Он ждал, пока она успокоится, стоял, скрестив руки на груди, и равнодушно наблюдал.
— Я не убивала! Не убивала! — твердила она. — Не убивала!
— Знаю!
Всхлипывая, она подняла на него глаза, немым вопросом заставляя его ответить, — Знаешь? Откуда?
— Следил.
Ее брови поползли вверх, да так, что даже в темноте можно было понять всю степень ее удивления.
— Не удивляйся, нам приказано следить — мы и следим за каждым твоим шагом.
— И вам? Вас всех так много! И вы следите за мной? Зачем? Кому это надо?
Один ступор сменился другим. «Следил! Следил за мной! Видел убийцу! И не остановил! А может это он — убийца!?» Неприятно засосало под ложечкой, и безумно заболела голова. Она схватилась за виски, их как щипцами сдавила боль. Вдруг взгляд ее скользнул по дальней стене лабиринта, а там, в темноте, вырисовывались знакомые очертания.
— Что это? — тихо произнесла, не отрывая рук от висков и, уже зная ответ на свой вопрос, что это ничто иное, как «Священный Жук — Исполнения Желания». — Откуда он у вас? (удивляться уже не было сил.)
— Теперь… это не имеет значения…
Он многозначительно замолчал, но она, глядя в его темные, как бездна, глаза, четко увидела и комнатку, где еще час назад была гостьей, и людей, закутанных в черную ткань, их много… сверкает сталь, недолгая схватка…, по стене стекают струйки крови, а потом комната пустеет, лишь на полу неподвижные тела…
Сердце сжалось, и слабая ниточка мысли пронеслась: «Может, всё это только виденье?» — но вновь глянув в эти ужасные с жестким прищуром глаза, испугалась еще больше. «Аню убили — принесли в жертву, как ягнёнка на закланье! Или ошиблись? Приняли за меня? А меня? И меня вот так же ножом…, но не сейчас, потом… я им для чего-то еще нужна…, а может, вот сейчас?»
— Зачем я вам? Зачем здесь Жук? — тихо спросила, боясь, что он просто перережет ей горло…
— Исполняющего Желания необходимо вернуть! Он выполнил свою миссию — желание отца исполнено!
Она смотрела, не в силах вымолвить слово.
Он решительно сказал:
— Последним желание Рамсеса было дать своей дочери новую жизнь. Теперь Его необходимо вернуть, и восстановить равновесие Сил в мире.
Анастасия сжалась, понимая, что вновь происходит то, чего она не в состоянии понять. Все эти приверженцы и адепты каких-то там, далеких от нее, Белых и Черных сект хотят лишь одного, и твердят лишь об одном — вернуть всё на круги своя. Им не нужно Знание, не нужен Свет! Что они тогда будут хранить и оберегать — им всем нужна лишь Тайна!
А может в этом и есть равновесие сил в мире?
Пока человечество впотьмах будет бродить с вытянутыми руками и лишь нащупывает путь, стремясь к свету, пока будет балансировать между Добром и Злом, может, только так и будет сохраняться равновесие сил? Равновесие Светлых и Темных Сил?
Сколько прошло времени, она не знала. Сидела, обхватив раскалывающуюся на двое голову, сердечко сжималось, а душа рвалась… рвалась….
«Всё, хватит, пусть все закончится!»
— Почему я? — Прошептала одними губами, — почему я?..
— Только тебе подвластно открыть и пройти по лабиринту времени.
«И этот туда же, сейчас скажет, что я Посвященная. Как они мне все надоели!»
— Объясни, — нехотя, спросила, даже не надеясь на внятный ответ. Но пусть он хоть как-то и что-то объясняет, пока у нее так болит голова. — А, вообще, мы где?
— Это лабиринт…
— В Каире нет лабиринтов! — она буркнула, даже не подняв голову в его сторону. — Все археологи это знают!
— В Каире нет, а в его пригороде есть.
— Да, ладно…
— Мы отошли от города на несколько километров.
— И…
— В лабиринте мы уже больше двенадцати часов.
— Как?! — так резко подняла голову, что тут же скорчилась от боли (и почему она так болит?). — Мы только что спустились!
— Время под землей струится иначе, а в этом лабиринте особенно.
Не нашлась, что сказать, только вопросительно буркнула:
— Ну и?..
— Это хроно лабиринт, здесь портал!
— А-а… — попыталась что-то произнести, но чувствуя, как сумасшествие подступает тошнотворной волной, прикрыла руками рот, араб, не давая ей собраться и даже мысленно усомниться в его словах, жестко оборвал ее:
— Прикоснись к стене!
Она нерешительно коснулась шероховатого чуть влажного камня…
…И неожиданно (как там, возле Священного Жука) пространство расширилось, и она чуть не провалилась в лучистую воронку, затягиваемая туда магнитом времени…
…Только сейчас это было не радостное, нежное, наполнившее все вокруг золотистым светом видение, а агрессивное, напористое, где яркие всполохи событий, и голоса, и топот копыт, и лязг оружия… сливались в один ужасный огненный вихрь….
Она отдернула руку.
— Жуть!
Араб выждал некоторое время и спросил:
— Готова?
— К чему?
— Восстановить равновесие Сил в мире! Это подвластно только Тебе!
— Опять «только мне»! То читай, то возвращай идола, надоели вы мне! — она беззлобно буркнула, совершенно смирившись с происходящим.
Наступил какой-то странный момент, словно жизненные силы покинули ее, и ко всему она стала равнодушна. Абсолютно ко всему!
«Так, наверное, ощущают себя старики — уже всё ими пережито, и ничего-то им не страшно. Да, и смерти для них нет, она для них — благо — освобождение души, рвущейся на свободу. Душа — вечная странница — устает жить в немощном теле. Так и мне — уже ничего не страшно и, кажется, всё пережито. Как же я устала! — промелькнуло в мозгу. — Один день, один только день — а как тысячи лет пролетели!»
